Крестный путь патриарха. Жизнь и церковное служение патриарха Московского и всея Руси Сергия (Страгородского) - Михаил Иванович Одинцов

29 июля 1937

[ГА РФ. Ф. Р-5263. Оп. 2. Д. 9. Л. 32–35]

В середине 1937 г. в настроениях партийного и советского актива и вовсе получило широкое хождение мнение о необходимости полной «ликвидации» законодательства о культах и, в частности, постановления ВЦИК и СНК РСФСР «О религиозных объединениях» от 1929 г. Можно упомянуть, что с таким предложением к Сталину непосредственно обращался Г. М. Маленков. Обосновывалось оно тем, что законодательный акт от 8 апреля 1929 г. создал «организационную основу для оформления наиболее активной части церковников и сектантов в широко разветвленную враждебную советской власти легальную организацию в 600 тысяч человек по всему СССР». А потому в качестве первостепенных задач выдвигались требования «покончить в том виде, как они сложились, с органами управления церковников, с церковной иерархией»[290].

Эти идеи и настроения находили отражение и на страницах антирелигиозной литературы, и в публичных выступлениях партийных функционеров[291].

Комиссия воспротивилась такой «ликвидаторской» позиции. В ее многочисленных письмах, докладах, записках, направляемых в высшие органы власти, указывалось на недопустимость навешивания ярлыка «ярые враги советской власти» на всех верующих, являющихся членами религиозных обществ и поддерживающих действующие молитвенные дома; на недопустимость использования административно-силовых мер в вопросах регулирования деятельности религиозных обществ, что сделает невозможным их «легальное» существование и будет способствовать «уходу в подполье», что в конечном итоге принесет один лишь вред, дестабилизирует обстановку в обществе.

Соглашаясь с тем, что в церковной среде присутствуют факты «антисоветской деятельности», П. А. Красиков обращал внимание на то, что обострение религиозной ситуации вызывается в первую очередь распространением на местах таких явлений, как «левачество, перегибы, неправильное применение закона, вредительское форсирование “ликвидации религии”».

В направляемых Красиковым письмах в партийные и советские органы союзных республик отстаивалась точка зрения, согласно которой основным направлением государственной политики в «церковном вопросе» должно быть не уничтожение законодательства, а, наоборот, его укрепление, совершенствование, строгое и единообразное соблюдение по всей стране. На это были ориентированы вносимые Комиссией в ЦИК и СНК СССР проекты союзных законов по вопросам культа, тексты которых сохранились в архивном фонде Комиссии.

Первый из них – «Об отправлении религиозных культов и о молитвенных зданиях». В его 18 статьях определялись порядок образования и условия функционирования групп верующих, получающих в пользование культовое здание. Второй законопроект – «О религиозных объединениях» (24 статьи) – касался деятельности религиозных обществ, т. е. объединений, не связанных жестко с получением здания и имеющих более широкие возможности для своей деятельности. Предполагалось этот закон увязать с другим – «Об общественных объединениях», который должен был регулировать деятельность всех видов «обществ». Для этого предлагалось внести в него статьи, касавшиеся конкретно деятельности религиозных организаций. В архивах Комиссии сохранился проект закона, относившийся к деятельности именно таких обществ.

Оба законопроекта несли на себе груз запретительства, сохраняли дискриминационные меры в отношении деятельности «групп» и «общин», которым не предоставлялось прав юридического лица, запрещалось иметь какую-либо собственность и заниматься «внекультовой деятельностью», не разрешались публичное отправление культа, «хождение по домам» и «производство колокольного звона». Сохранялась норма, согласно которой молитвенное здание могло быть закрыто по требованию большинства населения той или иной конкретной местности. Однако ставить в вину все эти недостатки разработчикам законопроектов было бы несправедливо, поскольку, частично сохраняя притеснения и запрещения, они во главе с П. А. Красиковым стремились отстоять пусть даже и ограниченные, но легальные условия существования религиозных общин перед административным Молохом, готового вообще покончить с религией и религиозными организациями.

В августе 1937 г. окончательные тексты законопроектов были направлены в союзные директивные органы, в ЦИК союзных республик, однако ответов не последовало. Весной 1938 г. Красиков вновь обратился в ЦИК и Верховный Совет СССР, а затем и к секретарю ЦК ВКП(б) А. А. Андрееву с просьбой рассмотреть вопрос о реформировании законодательства о культах. Однако и на этот раз – молчание.

Более того, Комиссии не нашлось места во вновь формируемом тогда высшем органе власти – Верховном Совете СССР, и в апреле 1938 г. она была упразднена. Тем самым был ликвидирован орган, в той или иной степени осуществлявший связь между государством и религиозными организациями и отстаивавший права верующих и их объединений. С его ликвидацией исчезала сама возможность контактов между правительством и религиозными организациями. Такой исход стал закономерным следствием политики партийных и советских органов, направленной на построение «безрелигиозного общества». Усилий небольшой части партийных и общественных деятелей, стремившихся выправить неверный курс церковной политики государства, оказалось недостаточно.

На общесоюзном уровне оставалась только одна ведомственная структура, которая занималась проблемами религии и церкви, – НКВД СССР. В его недрах, в Секретно-политическом управлении, действовал специальный отдел «по борьбе с церковной и сектантской контрреволюцией». И сегодня мы не располагаем достаточной информацией о его работе, но можно утверждать, что отдел, как и наркомат в целом, в своей деятельности исходил из официальной политической оценки религиозных организаций как противников социализма и советского строя, а духовенства – как явной или скрытой контрреволюционной силы. К примеру, в учебнике для антирелигиозных кружков самообразования утверждалось: «Классовый враг, разгромленный внутри страны, еще не добит окончательно. Одним из его убежищ продолжает быть религиозная организация, распространяющая реакционные, враждебные социализму идеи. Выбитые из своих гнезд монахи и монашки, тысячи священников разных религий… еще не примирились с мыслью о том, что дело их окончательно проиграно… Все такие элементы поддерживают религию, используют религиозные предрассудки для того, чтобы творить свое вражеское дело»[292].

В идеологической работе партийных и общественных организаций по-прежнему одной из приоритетных объявлялась задача строительства «безрелигиозного общества» и борьбы с духовенством – «мракобесами в рясах, ермолках и чалмах». Всей антирелигиозной работе был придан характер политического противодействия «контрреволюционным силам» в лице духовенства и верующих.

К 1937 г. Советский Союз, согласно «безбожной пятилетке» Союза воинствующих безбожников, должен был превратиться в страну массового атеизма. Это было логичным, с их точки зрения, шагом, т. к. в этом же году ВКП(б) принимает второй пятилетний план, в результате выполнения которого в 1937 г. в Советском Союзе должно быть построено «бесклассовое социалистическое общество». Сразу же следует уточнить, что планы «безбожников» – это не планы государства, и потому их нельзя отождествлять и тем сводить вероисповедную политику Советского государства в трагических 1930-х гг. к планам законодательного запрета религии и полного закрытия всех церквей и молитвенных домов в СССР.

На февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б) 1937 г., хотя и не рассматривался специально «религиозный вопрос», но в речах некоторых докладчиков ему было уделено место. Секретарь ЦК ВКП(б) А. А. Жданов высказал неудовлетворенность антирелигиозной