Калевипоэг - Фридрих Рейнхольд Крейцвальд

class="v">С неба — посмотреть на брата,

Унимать его мученья,

Утишать его страданья,

Утоляющую боли

Мураву на раны клали.

Все же смерть не отогнали.

Кровь рекою шла из тела,

Жизнь в волнах своих умчала.

Калев-сын со смертью спорил

И, в страданьях угасая,

Кровью алою горячей

Обагрил широкий берег.

Но иссяк источник крови,

Охладело, затвердело

Тело, сердца стук умолкнул.

Но сверкали, как живые,

Мужа ясные зеницы,

Устремляя взоры к небу,

К двери дедова жилища.

И душа его, как птица,

К солнцу трепетно взлетела,

На могучих крыльях в тучах

Пронеслась, достигла неба.

Душу Калева на небе

Облекли подобьем плоти,

Той, что на земле осталась,

Для веселых богатырских

Игр, когда гремит и блещет

Пикне, празднуя победу.

От забот земных, тяжелых

Отдыхая, славный Калев

Средь мужей, избранных Таарой,

Перед очагом вечерним,

Подперев щеку ладонью,

Слушал песни и былины,

Где пути его земные,

Богатырские деянья,

Им свершенные при жизни,

Прославлялись золотыми

Языками песнопевцев.

Но в душе носил заботу

Праотец всего живого,

Голову не мог седую

Преклонить на изголовье,

В помыслах перебирая,

На какую должность в небе

Сына Калева поставить.

Ибо муж Калевипоэг

До скончанья славной жизни

Совершил неслыханные

Богатырские деянья,

Одолел владыку ада!

Так нельзя же беззаботно

Мужа сильного оставить

Праздно по небу слоняться.

Древний праотец вселенной

На совет созвал великий

Сыновей своих могучих.

Круг сынов мудрейших Таары

Собрался в чертоге тайном,

Меж собой совет держали,

Разбирались двое суток,

Думали два дня, две ночи,

Как бы Калевова сына

К делу на небе пристроить.

И на третий день, к рассвету,

Мужи славные совета

Узаконили разумно:

Чтобы Калевову сыну

Стать у адских врат на страже,

Наблюдать за преисподней,

Чтоб не вырвался Рогатый,

Не порвал цепей, пройдоха,

Не бежал из заточенья.

И покинувшую тело,

Голубком поднявшуюся

В небо душу Калевову

На землю опять послали,

Чтобы в прах вошла холодный,

В прежнюю свою обитель.

Воротилось к жизни тело

Витязя, зашевелилось

От макушки до коленей.

Но в реке оставшиеся

Голени отрубленные

Не могла ни мудрость вечных,

Не могла ни воля Таары

Прирастить к коленям мужа.

И героя посадили

Боги на коня гнедого,

Провели дорогой тайной

До пределов преисподней

Охранять ворота ада,

Наблюдать, чтобы Рогатый

Не порвал цепей железных,

Не ушел из пут, пройдоха.

Как примчал Калевипоэг

К адским каменным твердыням,

К тяжким кованым ворогам,

Мужу с неба возгласили:

«Трахни кулаком о скалы!»

Витязь, тяжко размахнувшись,

Кулаком ударил в скалы.

Раскололась скал твердыня,

Но рука увязла в камне,

На века в скале застряла.

Там и по сей день сидит он,

На коне Калевипоэг.

В толщу скал вросла десница.

Сторожит ворота ада

И Рогатого в темнице.

Слуги ада, в преисподней,

Пламенем горящим жарко

Распаять хотят оковы,

Цепь железную расплавить.

Цепь становится в сочельник[158]

Толщиною в тонкий волос.

Но едва петух рассвета

Прокричит за воротами,

Наступленье дня вещая,

Делаются звенья цепи

Крепче, тяжелей, чем прежде.

Калев-сын стремится руку

Вырвать из стены гранитной,

Из жестокого зажима.

Трескается твердь земная,

Сотрясаются утесы,

Гор колеблются вершины,

Пенится, бушует море.

Сила Маны держит мужа,

Чтобы врат подземных ада

Страж могучий не покинул[159].

Говорят, настанет время:

Если разом все лучины

С двух концов воспламенятся

Пламя высвободит руку

Из гранитного зажима.

И тогда Калевипоэг

В дом отцовский возвратится

Счастье созидать потомкам,

Прославлять страну родную[160].

Примечания

Примечания Эдуарда Лаугасте

1

М. Горький, О литературе. Литературно-критические статьи, Советский писатель, Москва, 1953, стр. 698.

2

Ф.Р. Крейцвальд, Избранные письма, Эстгосиздат, Таллин, 1953, стр. 131.

3

В.И. Ленин, Сочинения, т. 2, стр. 473.

4

Кистер — помощник пастора.

5

Ф.Р. Крейцвальд был уроженцем уезда Виру.

6

Подразумевается опубликование эпоса.

7

Разбор сочинения г. Крейцвальда, “Kalevipoeg, eine estnische Sage”, составленный академиками А. А. Шифнером и Ф. И. Видеманом, 1860.

8

Вопрос усложняется и в некотором отношении становится противоречивым в связи с тем обстоятельством, что в эпосе речь идет о языческом национальном Олимпе, который в эстонской литературе прошлого столетия был в основном использован именно для борьбы против церковно-феодальной идеологии. Бог Таара (Уку, Дедушка) в «Калевипоэге» не отождествляется с жестоким Иеговой; в нем сохранились черты первоначального представления о боге, как «художественном синтезе трудовых достижений», «учителе и помощнике людей» (М. Горький). Уку, например, приходит на помощь мучающейся при родах Линде (II песнь), Таара дает совет Калевипоэгу (IX песнь) и т. д. Но очевидно, что изменения общественных отношений порождают изменения в представлениях о божестве: по мере того как трудовой народ попадает все в горшую кабалу и рабство, бог «уходит» все выше за облака, и доброжелательный «седой дедушка» заменяется жестоким небесным тираном. Хотя бог в конце эпоса называется старыми именами, но он действует как враг, как настоящий Иегова; показать же его непосредственно в