Калевипоэг - Фридрих Рейнхольд Крейцвальд

в кованой телеге,

Потрясая землю, Кыуэ.

Богатырь Калевипоэг

Грянул об землю пришельца

И загнал, собаку, в землю

С головою, в матерую,

Так что памяти по третьем,

Кроме ямы, не осталось!

После них другой явился

Паренек — хитрее первых;

Пришлецы послали парня

Сына Калева тревожить,

Подкупать его посулом.

Долго, сладко говорил он,

Пел медовым голосочком.

Наконец, Калевипоэг

Отвечал миролюбиво:

— Что нам тратить время, братец,

В этих долгих разговорах!

Плохо на пустой желудок

Попусту болтать пустое.

Ты пойди на берег Койвы

К жердочкам моим ловецким,

Да проверь их, сколько раков

На приманках прицепилось.

Как наполню я желудок,

Малость утолю свой голод,

Я добром тебе отвечу,

Объявлю свое решенье. —

И тогда тяжелым шагом

Двинулся железнородный

На берег — тащить из речки

Племя с черными клешнями.

Кто видал затейней дело?

Кто еще так забавлялся?

Ловлю добрую задумав,

Калев-сын сосну большую,

Всех других в лесу огромней,

Выворотил с корневищем

И корявыми ветвями

Опустил в реку с обрыва

Ту сосну приманкой ракам,

Вместо жердочки ловецкой.

У железного пришельца

Силы в теле не хватило

Эту жердочку подвинуть

Хоть на палец, а не то что

Выволочь ее на берег.

Двинулся Калевипоэг

Поглядеть, что за причина

Парня в деле задержала.

Подошел. За толстый комель

Взял сосну одной рукою

И на высоту — в три воза,

Друг на друга взгроможденных

Над водой сосну приподнял.

Что болтается на сучьях?

Лошадь старая — на сучьях,

Падаль, без хвоста и гривы

И с ободранною шкурой.

И с веселою усмешкой

Молвил Калев-сын могучий:

— Двигай, братец, восвояси.

Расскажи своим домашним,

Что ты здесь, в гостях, увидел,

Как ловил со мною раков.

Там поодаль, на полянке,

Ты еще кой-что увидишь.

Там гостей моих недавних

Ты, своих знакомых, встретишь.

Первый — по пояс в землице,

По уши другой — в матерой,

Третий — вовсе под землею,

И о нем, друзьям на память,

Лишь дыра в земле осталась.

Силою я вас сильнее,

Мощным станом вас дородней,

Костью шире, ростом выше.

Вы не то что мне не ровня, —

Если вас судить по правде,

Вы мне в слуги не годитесь,

Ни в поденщики — по росту,

Ни в наймиты — по дородству.

Лучше жить один я буду,

Как лесной отшельник бедный,

Чем впрягусь в упряжку вашу.

Эти плечи, эту шею

Не сковать стальною цепью,

Не зажать ярмом неволи! —

После этого немало

Уговорщиков лукавых

К Калеву тропу топтало,

Липло, словно гнус болотный.

И с тяжелой ношей горя

С места, еле обжитого,

Двинулся он в лес дремучий,

В недра чащ непроходимых,

Где ни следа, ни тропинки.

Нового искать укрытья

Со своей тоской ушел он.

Шел он сутки, шел другие,

Третьи шел без останову

По лесным угрюмым дебрям.

На четвертый день вступил он

В область озера Чудского,

В земли Пскова, где когда-то

Он дорогою удачи

Много раз ходил в дни счастья.

Но места, родные прежде,

Чуждыми теперь казались.

Дальше путь свой продолжая,

Вышел муж Калевипоэг

На высокий берег Кипы,

Где в его походе прежнем,

В пору дней его счастливых,

Унесенный хитрым вором

Меч на дно дремать улегся,

Дабы мстить его носившим,

На беду, его владельцам.

Калевитян сын любимый!

Ты не мог заране ведать,

Светлым разумом предвидеть,

Угадать в виденье сонном,

Вещею душой почуять,

Что старинное заклятье

Кузнеца Железной Лапы

Заколдованною сталью

Злую смерть тебе готовит,

Западню кровавой мести.

За похитчиком в погоне,

Меч свой под водой увидев,

Ты ведь сам пропел заклятье,

Завещал стальному другу;

«Если на берег придет он —

Тот, кто завладел тобою,

Ненароком ступит в воду, —

Вот тогда, мой спутник бранный,

Отруби ему ты ноги!»

Это грозное заклятье

Меч заветный обернул бы

Против знахаря лесного,

Колдуна, что в годы оны

Меч украл и, убегая,

Обронил добычу в воду.

Но твое заклятье, витязь,

С прежним кузнеца заклятьем

Меч в дремоте перепутал.

И когда Калевипоэг

Сам ступил на дно речное,

Меч проснулся, вспоминая:

«Уж не тот ли это самый,

Кто носил меня когда-то

И которого жестоко

Поразить теперь я должен?»

И ударил меч свирепый

По коленям богатырским,

Мышцы разрубил и кости,

Голени отсек от тела.

Калевитян сын могучий,

Обуянный смертной мукой,

Вопль издал, зовя на помощь.

Он отполз на четвереньках

К берегу. Упал на землю,

Бурной кровью истекая.

Хоть в реке остались ноги,

Но, упав, огромным телом

Он покрыл полдесятины

Кровью залитой поляны.

Стоны Калевова сына,

Громкий зов его на помощь,

Вопли нестерпимой боли

Громом к облакам летели,

Выше облак подымались

И достигли тверди неба,

Горницы отца вселенной.

Стоны Калевова сына,

Вопли нестерпимой боли

И теперь, через столетья,

Слышатся, не умолкая,

Сыновьям семьи эстонской,

Дочерям дворов эстонских.

И еще столетья будут

Петь о Калеве в народе —

До поры, пока последний

Соловей золотоклювый,

Песнопевец наших былей,

Не умолкнет, погруженный

В вечный сон, без пробужденья.

Прежние друзья сходили