Вячеслав Молотов. От революции до Перестройки. - Александр Владленович Шубин

небольшое участие в той борьбе, которую ведет Красная Армия против Германии»[821]. Переговоры об этом уже велись с февраля – марта, но не на таком высоком уровне. Идея, положившая начало созданию эскадрильи «Нормандия», была сильным ходом. Комитет «Свободная Франция» был полностью зависим от британской поддержки, и сотрудничество с СССР расширяло для де Голля свободу маневра. Молотов также оценил возможность наладить контакт с потенциальным лидером будущей Франции. Создание французского военного формирования на советском фронте давало для этого красивую практическую основу, служившую к тому же упреком британцам, которые холодно отнеслись к идее послать войска на помощь Красной армии.

Молотов готов был на время забыть о поддержке борьбы колониальных народов за независимость и сообщил де Голлю о поддержке Советским Союзом восстановления Франции во всей полноте ее суверенитета. В Москву Молотов сообщил: «Принял де Голля. Он не доволен, что англичане и американцы признают его только как руководителя военных сил свободных французов, но не считаются с ним в таких делах, как вопрос о Мадагаскаре или о Мартинике. Предложил, чтобы СССР учредил консульство в Леванте. Я обещал изучить»[822].

В США Молотов вылетел 27 мая. Настроен он был скептически: «Видимо, и в США благоприятных перспектив для моей поездки нет, но обещание приехать придется выполнить»[823]. Его команда немного сократилась. Историк Дж. Робертс пишет: «Сопровождал наркома генерал-майор Федор Исаев из Генерального штаба, который консультировал его по военным вопросам. По неудачному стечению обстоятельств в Лондоне Исаев выпал из машины и повредил колено. Ему пришлось остаться на лечение»[824]. Пока Молотов вел переговоры, сотрудники посольства помогли обустроить самолет пассажирскими сидениями и даже ковром. Полет снова был опасным. Предусматривались две промежуточные посадки – в Исландии и в Гандере на полуострове Ньюфаундленд. Аэродром в Рейкьявике имел слишком короткую взлетно-посадочную полосу. Американский летчик Арнольд поведал Пусэпу об опасности посадки в Ньюфаундленде из-за туманов и показал на карте резервный аэродром Гус-Бей на Лабрадорском полуострове. И действительно, садиться пришлось там, поскольку Гандер был покрыт туманом. «Офицеры местного гарнизона ничего не знали об этом полете и были буквально ошеломлены, узнав, что на нашем самолете прилетел нарком иностранных дел Советского Союза „мистер Молотофф“. Начальник гарнизона распорядился снабдить нас горючим, смазочным и всем необходимым для дальнейшего полета. Уговаривали Молотова сделать остановку после утомительного перелета. – Когда победим фашистов, тогда и отдохнем, – улыбнулся нарком»[825], – вспоминал Пусэп.

Пройдя мороз, жару и угрозу гибели, о которой не всегда знал (так, при посадке сгорело колесо самолета), не успев отдохнуть, Молотов предстал пред очи Рузвельта. В переговорах участвовали также Госсекретарь К. Хэлл, Литвинов и Гопкинс. Темы, с которых президент начал беседу, утвердили Молотова во мнении, что Рузвельт судит о проблемах Старого Света очень издалека. Рузвельт, конечно, готов был обсудить американскую помощь Советскому Союзу, но увязал эту тему с американским посредничеством в советско-турецких и советско-иранских отношениях, а также присоединением СССР к Женевской конвенции.

До того ли сейчас? Иран оккупирован на пару с Великобританией, да и в отношениях с Турцией советская сторона держит ситуацию под контролем и в посредничестве не нуждается. Что касается Женевской конвенции, то СССР обращается с пленными куда лучше, чем нацисты. Разъяснение было выслушано, к этим вопросам не возвращались. Однако их постановка Рузвельтом не была случайной. Американская сторона показала, что имеет свое слово в ближне— и средневосточных вопросах, тем более, если СССР намерен проводить там экспансию. Вопрос о Женевской конвенции также был важен для Рузвельта, который должен был учитывать распространенное представление о России и тем более об СССР как о жестокой «азиатской силе». Теперь Рузвельту предстояло объяснять американскому общественному мнению, что союзник гуманнее, чем о нем думают. На этот счет имеются заверения советского руководства, которое, конечно, учтет американскую обеспокоенность этим вопросом.

Затем состоялась еще одна беседа перед обедом, после чего изможденного Молотова отпустили отдохнуть в Белом доме. Делегации был предоставлен особняк рядом. «Вторая беседа с Рузвельтом 29 мая происходила, так сказать, в наиболее интимной обстановке. После обеда, уже в гостиной, усаживая меня рядом с собой на диване, Рузвельт спросил, так же ли меня принимал Черчилль, намекая на простоту и искренность его приема. Я ответил, что очень доволен приемом Рузвельта, а также и Черчилля, который два вечера просидел со мной почти до 2 часов ночи». Приятным сюрпризом оказалось равнодушие Рузвельта к советско-британскому договору. Оказывается, американцы играют свою игру и готовы занять позицию, отличную от англичан и при определенных условиях – более выгодную для СССР. «Литвинов доказывал мне, что Рузвельт не сочувствует англо-советскому договору, потому что он не хочет сближения между СССР и Англией и, наоборот, хочет сближения между США и СССР, видимо для того, чтобы успешнее нажимать на Англию»[826], – писал Молотов Сталину.

На переговорах 29–30 мая Молотов представил ситуацию во всем ее драматизме (она действительно серьезно ухудшилась) и не исключал возможности поражения СССР. Если же будет открыт второй фронт, Гитлер будет разгромлен за несколько месяцев или по крайней мере судьба войны будет предрешена[827]. Американские военные, как и британцы, упирали на трудности высадки во Франции в 1942 году и увеличения количества конвоев. Рузвельт представил Молотову список продукции, передаваемой Советскому Союзу по ленд-лизу на 8 млн тонн. Предполагалось произвести ее во второй половине 1942 – первой половине 1943 года и за этот срок перевести более половины в СССР.

Ф. Рузвельт и В. М. Молотов во время переговоров в Вашингтоне. 29 мая – 1 июня 1942. [РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1622. Л. 1]

Подход Рузвельта к вопросам послевоенного мироустройства оказался неожиданным. «Рузвельт развивает мысль, что для охраны мира потребуется некая полицейская сила, причем эту полицейскую силу он мыслит в виде вооруженных сил трех или четырех стран: США, СССР, Англия и, может быть, Китай (если Китаю удастся создать центральное правительство). По мнению Рузвельта, все остальные страны, включая Францию, Польшу, не говоря о Германии, Италии и Японии, должны быть разоружены. В ответ на это высказывание я заявил, что в такой конкретной форме нам еще не приходилось выслушивать соображения по этому вопросу, что у меня есть опасение насчет отношения к этому вопросу со стороны некоторых стран, как, например, Франции, Польши, Турции, что вопрос важный и требует изучения»[828]. Сталину эта идея понравилась: «Не может быть сомнения, что без создания объединенной вооруженной силы Англии, США, СССР, способной предупредить агрессию, невозможно сохранить