Моя жизнь. Моя вера - Махатма Ганди

этот испытательный срок. Но и по истечении года не стану торопиться выступать и высказывать свои мнения. Во всяком случае не думаю, что возникнет повод для сатьяграхи в течение по крайней мере пяти лет.

Могу отметить в этой связи, что Гокхале подсмеивался над некоторыми моими идеями, высказанными в «Хинд Сварадж».

– После года пребывания в Индии ваши воззрения изменятся, – говорил он.

V. Мытарства пассажиров третьего класса

В Бурдване мы испытали на себе все мытарства, которые приходится претерпевать пассажирам третьего класса начиная с покупки билета.

– Билеты третьего класса так рано не продаются, – заявили нам в кассе.

Я отправился к начальнику станции, до которого не так легко добраться. Кто-то вежливо показал мне, где он находится, и я поведал ему о наших трудностях. Но и он повторил мне то же самое. Наконец касса открылась, и я пошел купить билеты. Но получить их было не просто. Здесь действовало право сильного: те, кто понахальнее, не считаясь с остальными, подходили все время к кассе и отталкивали меня. Поэтому я купил билеты почти последним.

Поезд подали, и сесть в него было новым испытанием. Пассажиры, уже находившиеся в поезде, и те, кто пытался влезть, ругались и толкались. Мы бегали по платформе туда и обратно и всюду слышали:

– Мест нет.

Я подошел к проводнику. Он сказал:

– Постарайтесь куда-нибудь пристроиться или ждите следующего поезда.

– Но я еду по спешному делу, – вежливо возразил я.

Однако у него не было времени выслушать меня. Я не знал, что делать. Я сказал Маганлалу, чтобы он как-нибудь проник в поезд, а сам вошел с женою в междуклассный вагон. Проводник заметил это и на станции Асансол предложил мне доплатить за билет.

– Вы были обязаны найти нам место, – сказал я ему. – Мы здесь потому, что все было занято. Мы охотно перейдем в третий класс, если вы нас устроите там.

– Нечего рассуждать, – сказал проводник, – я не могу устроить вас в третьем классе. Доплачивайте или вылезайте.

Я хотел во что бы то ни стало добраться до Пуны и потому, не продолжая спора, доплатил за билет до этой станции. Но несправедливость возмутила меня.

Утром мы прибыли в Могалсарай. Маганлалу удалось найти свободное место в вагоне третьего класса, куда перешли и мы. Я сообщил контролеру о происшедшем и просил у него удостоверения, что мы на станции Могалсарай пересели в вагон третьего класса. Но он наотрез отказался выдать его. Тогда я обратился к начальнику станции. Тот ответил:

– Обычно мы без соответствующего удостоверения не возмещаем переплаты. Для вас же сделаем исключение. Но мы не можем возвратить всем доплату за проезд от Бурдвана до Могалсарая.

С тех пор я приобрел большой опыт поездок в третьем классе. Если бы я записывал все мои впечатления, они составили бы целый том. Но здесь я упоминаю о них лишь мимоходом. Я глубоко сожалел и буду сожалеть, что по состоянию здоровья был вынужден отказаться от поездок в третьем классе.

Мытарства пассажиров третьего класса обусловлены, несомненно, своеволием железнодорожных властей. Но не в меньшей степени повинны и грубость, неряшливость, эгоизм и невежество самих пассажиров. Достойно сожаления, что пассажиры часто не сознают своего неправильного поведения, эгоизма и нечистоплотности. Они считают такое поведение вполне естественным. Все это можно отнести за счет безразличного отношения к ним со стороны нас – «образованных».

Мы приехали в Кальян ужасно усталые. Маганлал и я добыли себе воды из станционной колонки и совершили омовение. Только я начал набирать воду для жены, как ко мне подошел адвокат Каул из общества «Слуги Индии». Он тоже ехал в Пуну и предложил проводить мою жену в умывальную комнату второго класса. Я колебался, не решаясь принять это учтивое предложение. Я знал, что моя жена не имеет права пользоваться туалетом второго класса, но в конце концов согласился нарушить этикет. Я знаю, что этот мой поступок не делает чести поборнику истины. Не могу сказать, чтобы жене очень хотелось помыться в умывальной. Но любовь мужа к жене одержала верх над любовью к истине.

«Лик истины сокрыт за золотым покрывалом Майя», – говорится в «Упанишадах».

VI. Ходатайства

Прибыв в Пуну, мы после отправления церемоний шраддха обсуждали судьбы общества «Слуги Индии» и вопрос о том, следует ли мне вступить в это общество. Вопрос о членстве оказался для меня весьма щекотливым. Пока Гокхале был жив, у меня не было надобности добиваться приема в общество. Я просто следовал его желаниям – и мне это нравилось. Плавая по бурному морю индийской общественной жизни, я нуждался в искусном кормчем. Таким кормчим был для меня Гокхале. Я видел в нем твердую опору. Теперь, когда он умер, я оказался предоставленным самому себе и понял, что мой долг – стать членом общества. Это, думал я, будет приятно душе Гокхале. Поэтому без всяких колебаний и с полной решимостью я стал ходатайствовать о приеме.

В этот критический момент большинство членов общества находилось в Пуне. Я старался рассеять их опасения насчет меня, но видел, что мнения расходятся: одни за принятие меня, другие решительно против. Я не сомневался в расположении ко мне обеих групп, но, по-видимому, их лояльность по отношению к обществу была сильнее или, во всяком случае, не меньшей. Наши беседы были поэтому лишены горечи и не выходили за рамки принципиальных вопросов. Противники моего приема указывали, что по ряду важных проблем моя позиция диаметрально противоположна их позиции и что мое членство может поставить под угрозу цели, ради которых создано общество. Для них это, естественно, было невыносимо.

Мы долго спорили и наконец отложили окончательное решение вопроса еще на некоторое время.

Взволнованный, я возвратился домой. Имею ли я право стать членом общества, если буду принят только простым большинством голосов? Совместимо ли это с моим отношением к Гокхале? И я ясно понял, что при таком резком разногласии среди членов общества правильнее взять назад свое ходатайство о приеме и тем избавить моих противников от щекотливого положения. Именно этого, думал я, требовала от меня лояльность по отношению к обществу и к Гокхале. Мысль эта внезапно осенила меня, и я немедленно написал мистеру Шастри, чтобы он вообще не созывал отложенное заседание членов общества. Противники приема по достоинству оценили мой поступок. Он вывел из затруднительного положения, и узы нашей дружбы стали еще прочнее, а меня сделал фактически членом общества.

Опыт показал, что я поступил правильно, не став формально членом общества, и что противодействие моих