Империя боли. Тайная история династии Саклер, успех которой обернулся трагедией для миллионов - Патрик Рэдден Киф

«Все это делалось ради интеллектуальной собственности на «окси», – вспоминал один администратор, пришедший в компанию в этот период. Purdue торговала и другими продуктами, но ни у кого не было никаких иллюзий. «Это была на 100 процентов история ОксиКонтина. Вот откуда поступали деньги, – продолжал он. – Поскольку у нее [Purdue] не было набора навыков, которыми владеет любая интегрированная фарма, надо было «защитить патенты любой ценой». Так что вся ее инвестиционная составляющая, все кадры внутри самой компании были ориентированы строго на защиту и сохранение ОксиКонтина». Руководство Purdue было настолько сфокусировано на продлении жизни ОксиКонтина, что временами складывалось такое впечатление, будто компания – не фармацевтический бизнес, а «юридическая фирма по защите интеллектуальной собственности, у которой зачем-то были отделы исследований и разработки и маркетинга».

Более десяти лет подряд, словно не замечая постоянно разраставшегося кризиса общественного здоровья, Саклеры и Purdue нагло утверждали, что оригинальная формула ОксиКонтина безопасна и эффективна. Говард Юделл сошел в могилу, продолжая это утверждать. Но после того как Purdue выпустила обновленную версию ОксиКонтина в 2010 году, в преддверии истечения срока патента на оригинальную формулу, компания совершила разворот на 180 градусов. Purdue подала документы в FDA[1698], прося агентство отказать в регистрации дженерик-версиям оригинальной формулы ОксиКонтина – версии, которую компания продавала все эти годы, – на том основании, что она не защищена. Компания заявила, что добровольно выводит оригинальную формулу из продаж по соображениям «безопасности». В тот самый день, когда должен был истечь срок действия патента на оригинальную формулу, FDA, всегда готовое угодить, постановило, что преимущества прежней версии ОксиКонтина «больше не перевешивают»[1699] риски. «Purdue удовлетворена[1700] решением FDA о том, что ОксиКонтин в виде таблеток с длительным высвобождением изымается из продажи из соображений безопасности», – сообщила компания в пресс-релизе, особо отметив, что управление не станет «регистрировать или одобрять» никакие заявки на дженерик-версии этого средства.

* * *

Было бы не совсем справедливо утверждать, что Purdue не поставляла вообще никакой другой продукции. На самом деле, вскоре после выпуска ОксиКонтина-ОР компания представила еще одно опиоидное болеутоляющее – трансдермальный пластырь под названием Бутранс (Butrans). На критику в адрес Purdue, на уголовные обвинения и многочисленные судебные иски Саклеры могли бы отреагировать мерами по диверсификации ассортимента с уходом от опиоидов. Вместо этого они решили удвоить прежнюю ставку, позиционируя Purdue как «компанию, производящую комплексные средства обезболивания».

Ричард Саклер постепенно отдалялся от своей жены Бет. В итоге в 2013 году они развелись, и Ричард перебрался в Остин, штат Техас, где купил современный особняк на вершине горы на подступах к городу, в районе, облюбованном миллиардерами из сферы информационных технологий. Но он по-прежнему фанатично вникал в самые мелкие детали операций своей компании. Вероятно, тоскуя по славным дням, начавшимся с бурана 1996 года, когда под его контролем происходил «гангстерский» запуск оригинального ОксиКонтина, теперь Ричард пристально следил за каждой частностью внедрения Бутранса. Он требовал «секретных данных»[1701] об успешности этого средства от руководителя Purdue Расселла Гасдии. Он хотел знать, сталкивается ли отдел продаж «с сопротивлением, которого мы ожидали, и насколько хорошо мы его преодолеваем, и каковы реакции – такие же, лучше или хуже – в сравнении с теми, что были тогда, когда мы рекламировали таблетки OxyContin®. (Даже в электронных письмах Ричард непременно прилагал к названию ОксиКонтина символ зарегистрированного товарного знака, вероятно, тем самым подчеркивая, как высоко он ценит закон об интеллектуальной собственности.)

Ричард не просто желал практически в реальном времени получать все самые свежие данные по объемам продаж. Он также требовал, чтобы сотрудники снабжали его таблицами с необработанными данными по продажам, чтобы он мог выполнять собственные расчеты[1702]. У него было много мыслей по поводу того, как следует рекламировать Бутранс и какого типа врачам его рекомендовать. «Кого вы подобрали мне[1703] для поездки в поля на следующей неделе после совещаний по бюджету?» – писал он Гасдии в 2011 году. Чтобы получить по-настоящему отчетливое понимание того, как функционируют торговые представители, Ричард потребовал предоставить ему возможность лично сопровождать отдельных торговых агентов, пока они совершают объезды «подшефных» врачей. «Получится ли проверять по два представителя в день?» – спрашивал он.

Очевидно, опасаясь, что доктор Ричард, не удержавшись, начнет сам «впаривать» опиоиды случайным врачам, Гасдиа втайне от него забил тревогу[1704], подняв этот вопрос в переписке с главой службы комплаенса Purdue, Бертом Вайнштейном.

«Спасибо, посмеялся», – ответил Вайнштейн[1705] с легкомыслием, которое могло бы показаться чересчур высокомерным для сторожевого пса фирмы, признавшей свою вину в ответ на федеральные обвинения в мошенническом маркетинге. Ричард есть Ричард: таков был непреложный закон жизни в Purdue, с которым был вынужден мириться каждый сотрудник компании. Вайнштейн дал Гасдии понять, что он лично не стал бы препятствовать боссу, возжелавшему отправиться «в поле». Но указал, что во время этих визитов «Ричарду нужно помалкивать и сохранять анонимность», как будто речь шла об эпизодической роли в реалити-шоу, где топ-менеджеры напяливают парики и наклеивают фальшивые усы и в таком виде инкогнито наведываются на склад компании. (В итоге Ричард отменил[1706] эту поездку, хотя позднее в том же году все же осуществил свою задумку с одним из торговых представителей в Коннектикуте.)

«Буду благодарен за все, что вы сможете сделать[1707], чтобы сократить непосредственные контакты Ричарда внутри организации», – писал Гасдиа Джону Стюарту, новому генеральному директору компании, который занял этот пост после того, как его был вынужден оставить Майкл Фридман. «Я понимаю, что он имеет право знать и является прекрасным аналитиком, но так погружаться в организацию – не всегда продуктивно».

«Я работаю над этим практически[1708] ежедневно, – отвечал Стюарт, – иногда успешно, иногда нет».

Бутранс – мощный опиоид, как и ОксиКонтин, с соответствующим риском зависимости – был препаратом строгого учета. Но Ричарда расстраивало то, что воспринимаемый потенциальный риск этого средства мог влиять на продажи. Он жаловался на ненужные, по его мнению, алармистские формулировки, предупреждающие о недостатках препарата. Предупреждение «намекает на опасность нежелательных[1709] реакций и угроз, которых попросту не существует», возмущался Ричард, указывая, что компания ищет «менее пугающие» формулировки для описания своих опиоидов.

Старт Бутранса был умеренно успешным. Пожалуй, в двух направлениях Саклеры были одинаково сильны: в щедрых филантропических пожертвованиях и в умении продавать опиоиды. Но по сравнению с ОксиКонтином Бутранс не стал великим триумфом, и это беспокоило Ричарда и