Новый курс. Разговоры с самим собой - Дмитрий Анатольевич Крымов

Этот – вот тут, а эта – там, и он пошел, а она была уже тут, а лев прыгнул, и когда он прыгал…» и так далее. Так, как рассказывают 96-ю серию «Богатые тоже плачут»: «А Дон Хосе пришел, а у нее кто-то сидит…» Все ему подыгрывают, подсказывают, становятся на пуанты, все – Пирам, Фисба, Лев и Луна. Наконец, этот чудак, который пытался объяснить, закалывается, его уносят, а оставшиеся шепчут что-то друг другу. «Тишина, вот он идет…» Начинается пение и появление Героя.

А еще в группу «рабочих» здорово было бы включить циркачей. Человек с собакой. Жонглер. Акробат. Силовые гимнасты. Каучук. Иллюзионист (самоубийства). Человек, который кидает ножи.

Дебилы, у которых получается черт-те что. Они сами не сознают, что у них выходит из-под рук. Гипертрофированно многословно, витиевато («отставив мизинец») эта компания рассказывает «дурку» – абсолютно простую, пародийно простую историю. Пародию на всего Шекспира.

Среди них – обтруханный работяга с лицом Шекспира, который пытается то и дело прочитать что-то серьезное (Бочкарев? Гаркалин?), старый человек в несвежем воротничке. Усталый и мрачный. Все время молчит на репетициях, но надежда прочитать свои сонеты Герцогу, до которого не каждый день дотянешься, и тем самым поправить свои дела (получить пенсию шесть пенсов в месяц) теплится в нем. И он прорывается к Герцогу. Обсмеивается веселыми светскими людьми, делающими из него посмешище. Чудаковатый старик. А еще трое-четверо колоритных рабочих мужиков и девочка-сиротка, которая поет… и тому подобное.

Две сцены, две «репетиции» надо придумать, сцены, когда они планируют перед нами свой спектакль. Планируют то, что будет. То есть ежу должно быть понятно, что этого не будет, а если будет, то будет ужасно. Из этого бреда ничего не может получиться.

А потом надо придумать спектакль этой странной труппы. Чудесный, глупый, сюрреалистический, примитивистский и великий. В этом спектакле должна петь душа, а ернические ходы и парадоксальные повороты не должны затмевать «историю любви» и гибель двух влюбленных, только рассказанные «избыточным языком», «крестьянско-церковным», чтобы очень понравиться Герцогу. Ведь награда – шесть пенсов в месяц пенсии, а могут и повесить. Они разговаривают со знатными людьми, как простые люди с интеллигенцией – как с глухонемыми, объясняют все по десять раз.

Они фокусники и простофили, которые не понимают своей силы и гениальны, смешны и интересны. Это – мы. А эти – изощренные «знатоки», те, кому нужно понравиться, – публика.

Надо придумать весь ход дела.

Неделю назад я дважды получил в китайском ресторане десерт с «предсказаниями»:

Your creativity takes

You to great heights.

Bide your time,

For success is near[1].

Если не сбудется «Сон в летнюю ночь», надо подать в суд на китайский ресторан.

Примечание

Спектакль назывался «Сон в летнюю ночь, или Как вам это понравится» и был поставлен нашей Лабораторией в 2012 году в театре «Школа драматического искусства» в сотрудничестве с Чеховским фестивалем. Он был показан на Шекспировском фестивале в Стратфорде-на-Эйвоне, а потом на Эдинбургском международном театральном фестивале, где в том же 2012 году и получил главный приз Bank of Scotland Herald Angel. В спектакле играли: Анна Синякина, Алексей Коханов, Лия Ахеджакова, Валерий Гаркалин и артисты Лаборатории. А также монтировщики декораций театра, цирковые акробаты и дрессировщик со своей собакой. Художник спектакля – Вера Мартынова. Композитор – Кузьма Бодров.

Вот перечень сцен, если кому-то это интересно:

1 акция – пронос дуба

2 акция – пронос фонтана

3 акция – составление героя

4 акция – собирание букета для любимой

5 акция – рождение (вынимание из мешка) Фисбы. Пение песен Шумана. «Перевод». Глупые строфы

6 акция – дарение цветов. Коленопреклонение

7 акция – танец. Кормление ягодами и любовь

8 акция – появление Льва

9 акция – нападение Льва на Фисбу. Вскрики и завывания Ани. Разрывание одежды, бегство Фисбы

10 акция – восход луны. Лунная дорога. Приход Пирама в лунном свете. Перед ним – куски одежды Фисбы. Страдания Пирама и его самоубийство

11 акция – приход Фисбы, ее горе и ее смерть. Лебеди. Переход в общий гимн любви под лунным светом. Преображение задника и танец маленьких лебедей

12 акция – прощание и уход гостей. Шекспир подметает пол

Три сестры

Птичий базар. Шум-гам. Очень много военных, проходной двор. Целый полк. Все приходят и раздеваются тут, как в гримерке: гардероб на стульях. Мужчин тянет сюда.

А тут – стол, а над ним огромный театральный фонарь, очень сильный. Под ним гудит куча мошкары. И всё только в его свете. Вот тебе и весь уют. Наверное, у них там, в казарме, еще хуже.

Сидят, стоят – вокзал, зал ожидания. Какие-то незнакомые люди спят на стульях. Пахнет шинелями. Курят.

Всё на веселости. Пока все живы – все галдят и что-то делают. Надо приготовить чай, надо объясниться, собраться, поесть что-нибудь, разобрать старые лекарства и выкинуть их – ведь завтра в Москву!

Такая игра: девочки собираются в Москву! И военные им помогают. Иногда шум – перелетные птицы! Стая огромная, миграция! Срывает шляпы с женщин, фуражки с мужчин! Ветер! Крылья! Такой шум, что не слышно, что Барона убили. Ложки дребезжат в чашках.

А когда полк снимается с места, и мальчики уходят, и девочки остаются одни за столом и едят сгущенку, оставленную военными, и скулят, – вот тогда на столе появляется огромная птица. Она вертится и изгибает шею. «Зачем летят перелетные птицы?» – испуганно спрашивает одна из девочек, отшатываясь. А та сидит на столе и не боится. Более того – смотрит в глаза. Потом улетает. А за ней появляется убитый Тузенбах и ушедший Вершинин. Голография.

Мороз по коже. Может быть.

Всё – весело. До убийства Барона и ухода Вершинина всё как шутка. Смешки, и даже если Ирина устала на дурацкой почте – весело. Сборы, сборы… Впереди Москва.

А уход мужчин, уход всех этих веселых мужчин – моментальное изменение. Моментальное. Это казалось невероятно, ведь их было так много! Ни одна фраза, ни одно «философствование» не должны звучать многозначительно: всё быстро и весело, всё между делом, в толпе, в ожидании поезда. Было так много народа! И все смеялись! И Соленый был не страшен! И вдруг – «до свидания, мальчики!».

И: «А-а-а-а! Не-е-е-т!» Плачут. Дети. Обиженные судьбой дети.

Все кружится, нахлестывается одно на другое… вечер, ночь, утро. – А-а-а!

Не четыре года, а один день, в который абсурдно вместились годы.

Жизнь и нежизнь.

Может быть, пьесу порезать и куча бумажек с текстами – вповалку.

Жизнь, жизнь, жизнь… – и нежизнь. И птицы.

На стол, где играют в карты и шахматы, спят, чистят полковую трубу, играют на губной гармошке и пьют чай, птицы, пролетая, какают, и все уделано их белыми какашками. Гагачья стая. Птичий базар. От их огромных крыльев поднимается ветер, и все придерживают то, что стоит на столе. Не романтичные перелетные птицы, а опасная, огромная стая.

Когда Чебутыкин говорит о Бароне, приносят что-то, завернутое в шинель, торчат ноги. Но летят птицы, и за их шумом никто ничего не слышит. Он долго что-то говорит, но никто ничего не понимает. Что? Что? А потом Ирина садится и долго молча ест. До безумия долго. А потом говорит: «Я знала. Я знала. Я знала». Бомба сумасшествия заложена. А я знала. А я знала. А я знала.

А Маша после Вершинина ест из банки сгущенку, которую он ей оставил. Долго открывает ее консервным ножом, в кровь ранит руки и ест. Пальцем. Кровь в сгущенке.

И над всем этим висит огромный прожектор, как лампа. Очень большой. И роятся мухи.

Это не монтаж очередной. Хочется что-то общее, общее движение, общую картинку совместить с высочайшими сценами переживания и глубокой игры.

У папы первый акт «Трех сестер» – подробность и неторопливость, воздух, а я сделаю – смерч счастья. Студенческая вечеринка, когда режут колбасу и открывают бутылки. Сумасшедший вихрь, все порвано и склеено! Скорее, скорее, скорее – сесть за стол! «Будьте моей женой!» Эти слова Андрея – финал первого акта и его вершина.