По волчьим тропам - Макар Трофимович Последович

целые села, расстреливали стариков, женщин, детей. Пламя всенародной борьбы с чужеземными захватчиками разгоралось еще больше. История не знала такого массового и беспримерного героизма, какой был проявлен нашим народом во время Великой Отечественной войны.

Гестапо и его верные помощники — белорусские национал-фашисты, всякие там островские, акинчицы, ермаченки, воспитанные Гитлером, лезли из кожи вон, чтобы забросить своих агентов в подпольные организации, партизанские отряды. Для этого были созданы специальные школы, готовившие шпионов, убийц и диверсантов. Якобы убежав из концлагерей или из-под расстрела, они являлись в ту или иную деревню, иногда даже в партизанский лагерь. Они прикидывались несчастными людьми, ограбленными, обездоленными, натерпевшимися от гестаповцев и полицаев. У некоторых из них были следы побоев, даже легкие огнестрельные раны… Все это делалось, чтобы вызвать сочувствие у сурового руководителя подпольной группы или у командира отряда, войти в доверие и потом делать свое грязное и страшное дело, Кто знает, сколько погибло мужественных советских патриотов из-за неосторожности и потери бдительности. Потому только, что в их среду пробрался провокатор или шпион. Не разоблачил ты этих агентов врага, не обезвредил их вовремя, — и тупорылые «юнкерсы» уже сбрасывают на партизанский отряд бомбы, тяжелые танки окружают лес, банды эсэсовцев и полицаев устраивают засады на подходах к железной дороге, врываются в дома подпольщиков и связных…

Правда, советская разведка почти каждый раз разгадывала намерения врага, заранее узнавала, какого «беглеца» или «обиженного» оккупантами человечка собираются подсунуть партизанам гестаповцы. А дальнейшее уже зависело от выдержки и характера тех, кому было поручено встречать этих вражеских агентов. Слишком поспешный арест настораживал их хозяев, а допрос без доказательств не давал нужных результатов: это были отпетые негодяи, которые умели держать язык за зубами. Они болтали обо всем, но только не о самом важном. Они умели прикинуться тихими и невинными ягнятами, которых случайно, по ошибке приняли за хищников. И сколько изобретательности, такта, терпения нужно было проявить, чтобы содрать с волка овечью шкуру и заставить его рассказать о своих тайных планах и намерениях. Не однажды во время войны Даниле Николаевичу и его подчиненным приходилось рисковать жизнью, проникать почти в самое логово врага. Но полковник любил свою почетную и опасную работу, порученную ему партией, и старался выполнять ее как можно лучше. Мир, завоеванный в последнюю войну самоотверженным героизмом советского народа, нужно было беречь как зеницу ока от новых покушений врагов. Люди, вернувшиеся к станку и трактору с фронтов и из партизанских отрядов, должны трудиться и отдыхать спокойно.

Все это Данила Николаевич вспомнил, разрабатывая план ликвидации банды на Волчьей гряде. После сообщения Антона Хвоща о том, что бывшие полицаи дали парашютисту так называемую присягу, майор Зоров нетерпеливо спросил у Данилы Николаевича:

— Теперь, товарищ полковник, кажется, хватит ждать? Враги действуют, и мы не должны медлить ни одной минуты. Признаюсь вам искренне, Волчья гряда мне и ночью не дает покоя. Сегодня даже приснилось, что вся эта сволочь оттуда удрала. Удрала на моих глазах, смеясь надо мной. Я рванулся за ними вдогонку — и проснулся. Хорошо, что это был только сон!

— Вы, Яков Романович, должно быть, просто устали, — сочувственно улыбнулся Каленик. — Идите и отдохните. Кстати, как я заметил, вы очень много курите. Не успела догореть одна папироса, как вы принимаетесь за вторую. Пощадите свое здоровье. Вы еще должны воспитать и выдать замуж свою внучку Зиночку.

— Что Зиночка! У нее, Данила Николаевич, родители есть. Профессия у них довольно спокойная по сравнению с нашей. Я вот думаю о старшем лейтенанте Русаковиче. У него маленький сын, жена, мать. И мы посылаем этого молодого отца в волчье логово. Один наш неосторожный шаг, и его сын — сирота. Нет, Данила Николаевич, мне трудно согласиться, будто для нас еще многое неясно. Когда охотник встречает волка, его не волнует, мало или много этот волк навредил и как он думает вредить дальше. Охотник просто старается поскорее поймать хищника на мушку и нажать курок… Когда Антон Хвощ рассказал, как трусливо кинулись полицаи врассыпную от шума падающего дерева, я подумал о большой опасности, которая грозит Русаковичу среди этих бандитов. Из страха, как бы чего не вышло, они могут расправиться с ним в первую же ночь. Так есть ли острая необходимость в мирные дни рисковать жизнью советского человека?

Этот разговор начинал утомлять Данилу Николаевича. У него не было никакой охоты доказывать Зорову, что он посылает Русаковича в волчье логово только потому, что тот лучше любого другого может справиться с его обитателями. Каленик сам любил Русаковича, любил, как сына, помогал ему советами, дал этому бывшему комсомольцу-подпольщику, а потом бесстрашному разведчику рекомендацию в партию. Занимаясь на заочном отделении исторического факультета Белорусского государственного университета, Русакович ему, Даниле Николаевичу, первому показывал после экзаменов свою зачетную книжку. А когда Русакович защищал диплом, то за него волновался не только Данила Николаевич, но и генерал. Он два раза звонил в тот день Каленику, чтобы узнать, как идут дела у «нашего историка».

Сейчас Каленику нельзя уже было ни на минуту задерживаться в районе. И он поспешил в Минск к генералу Пронину с докладом.

— Да ты, Данила Николаевич, садись, — предложил генерал, поздоровавшись. — Видно, хватило тебе работы в последние дни? Что там новенького слышно? Как держится наш Зоров?

— Зоров по-прежнему нетерпелив, Евгений Петрович, — ответил Каленик. — Теперь он не успокоится, пока мы не удалим эту иностранную личность из его района.

— А что ж, он по-своему прав, — улыбнулся генерал. — Он тебе ничего не рассказывал о рапорте?

— Нет, Евгений Петрович.

— Жаль мне старика, — задумчиво произнес генерал. — Война крепко его подрезала. А тут вместо отдыха — новая забота. Все это требует сил, большого напряжения. А годы у человека не те.

— Да вы, товарищ генерал, на пять лет старше майора, а вид у вас, как говорится, дай боже!.. — не удержался Каленик. — Мне кажется, что у вас нет ни одного седого волоса.

— Ну-ну, ты меня не утешай, — буркнул Евгений Петрович. — Докладывай лучше о последних новостях с Волчьей гряды.

Каленик сообщил, что так называемый Слуцкий старается увеличить свою «армию». Предложил Антону Хвощу порекомендовать ему надежных людей.

— И кого же ты решил туда послать? — спросил Евгений Петрович.

— Старшего лейтенанта Русаковича.

— Ты с ним уже говорил?

— Говорил, товарищ генерал. Он готов выполнить любой ваш приказ.

Генерал нажал кнопку звонка, В дверях тотчас появилась строгая фигура дежурного.

— Вызовите сюда старшего лейтенанта Русаковича? — приказал генерал дежурному. — Как только явится, сразу же пусть заходит ко мне.

— Есть, товарищ генерал, вызвать старшего лейтенанта Русаковича!

Когда