Белые командиры Гражданской войны - Алексей Васильевич Шишов

вспыхивали крестьянские восстания против советской власти, чтобы оттуда нанести сильный удар во фланг Юго-Восточному фронту противника. Штаб Врангеля не принял такой рискованный план действий, поскольку белая армия не обладала достаточными силами для удара через Днепр и одновременного надежного прикрытия Таврии и прежде всего Крымского полуострова, который являлся ее тылом.

Можно считать слащевский план в какой-то степени выполненным: полки Крымского корпуса дошли с боями от Днепра до Вапнярки Подольской губернии (ныне Винницкая область Украины). Однако белопанская Польша с ее главой Юзефом Пилсудским «определила» направление хода Гражданской войны на Юге России: мир Варшавы с Москвой освобождал значительные войска советского Западного фронта для действий против врангелевской Русской армии.

То, что Врангель, выведя благодаря успехам корпуса Слащёва свою армию за «ворота» Крыма, не стал рисковать, привело к потере инициативы в идущей Гражданской войне. Естественно, что утраченная белыми инициатива перешла в руки красного командования Южного фронта.

Красные захватывают Каховский плацдарм. Поредевшие полки Крымского корпуса безуспешно стараются взять Каховку, которая превращается противником в сильный укрепленный район. Слащёв понял, что ему не взять его даже с помощью танков после того, как главнокомандующий барон Врангель повторным приказом (первый был не исполнен) изъял из его подчинения конную группу генерала И. Г. Барбовича, которая отводилась в армейский резерв.

Все же бои за Каховку дали свой результат: красные, понеся в них большие потери, дальше продвинуться от берега Днепра не смогли. Врангель выразил свое неудовольствие действиями 2-го (Крымского) армейского корпуса. Надломленный неудачами и возмущенный такой оценкой его усилий под Каховкой генерал-лейтенант Я. А. Слащёв 2 августа обращается к главнокомандующему с ходатайством об отчислении от должности и увольнении в отставку.

Считается, что самолюбивый барон Врангель ревниво относился к популярности подчиненных ему военачальников, таких, к примеру, как Слащёв и Кутепов. Он удовлетворяет ходатайство и 6 августа издает приказ по армии № 3505, где, в частности, было сказано:

«…Дабы связать навеки имя генерала Слащёва со славной страницей настоящей великой борьбы, – дорогому сердцу русских воинов генералу Слащёву именоваться впредь – Слащёв-Крымский».

20 августа Ялтинская городская дума присвоила ему звание почетного гражданина города Ялты. Слащёв переезжает туда из Севастополя на постоянное жительство. Он оказался «генералом без власти». После тяжелых боев в Северной Таврии Врангель отдает ему предписание «незамедлительно отправиться в распоряжение генерала Кутепова». В кутеповском штабе прибывший Слащёв-Крымский узнает о падении Перекопа и Юшуньских позиций. Затем последовал приказ главнокомандующего и объявление белого правительства об эвакуации Русской армии и желающих беженцев из Крыма в Константинополь.

Последним поступком Слащёва на белой крымской земле стало спасение знамени родного ему лейб-гвардии Финляндского полка, которое сохранили полковые офицеры. Вместе с ними он прибыл на ледоколе «Илья Муромец» в Константинополь.

О Слащёве-Крымском писалось много. Так, известный американский историк П. Кенез в книге «Гражданская война в Южной России. 1919–1920» писал: «Из всех странных фигур, которые привела на поверхность травма гражданской войны, ни одна не была страннее Слащёва». Свою «странность» он действительно демонстрировал до последних дней жизни.

Оказавшись на берегах Босфора, генерал-лейтенант Я. А. Слащёв-Крымский сразу же «скрестил шпаги» с бароном Врангелем, потребовав от него сменить армейский штаб и передать главное командование Русской армией в изгнании генералу Кутепову. В военной части белой эмиграции назревал раскол. «Неуравновешенность» Слащёва знавшие его люди объясняли психологическим надрывом 6-летнего пребывания на войне и тем, что одна из двух ран, полученная уже в войне Гражданской, никак не заживала, причиняла страдания и явилась причиной пристрастия к кокаину.

Врангелю удалось погасить «бунт»: Кутепов был отправлен командовать лагерем добровольцев-эмигрантов в Галлиполи. Слащёва отдали под «суд чести старших офицеров Русской Армии», который 21 декабря 1920 года уволил генерал-лейтенанта Я. А. Слащёва-Крымского от службы «без права ношения мундира».

Возмущенный Слащёв делает ответный ход. В январе 1921 года он публикует в Константинополе небольшую книгу «Требую суда гласности и общества (Оборона и сдача Крыма)». Она привлекла внимание белой эмиграции, и теперь о каком-то примирении Врангеля со Слащёвым не могло быть и речи. Они чувствовали взаимную неприязнь еще в Крыму, в эмиграции же стали открытыми врагами, бросившими друг другу вызов.

Тем временем в Москве, в Разведуправлении ЧК всерьез занимались проблемой раскола военной части белой эмиграции. Эта работа проводилась с санкции председателя РВС Республики Л. Д. Троцкого и ЦК РКП(б). Там знали, откуда могла прийти военная опасность. Дело генерала Слащёва-Крымского стало частью операции по разложению врангелевцев.

В изгнании оказались не просто сотни тысяч граждан России, а крепко сколоченная духовно Русская армия: офицеры-добровольцы, казаки. И не просто одиночки, семьи, а целые воинские части или их кадры. Это были фронтовики, готовые с оружием в руках вернуться в Отечество и на родной земле постоять за свою честь и старую Россию. К тому же Советская Россия продолжала оставаться в самом недружественном окружении.

Существует много версий того, как и почему белый генерал Слащёв решил вернуться в Отечество. Вне всякого сомнения, к нему в Константинополь прибыл специальный уполномоченный для переговоров о возвращении в Советскую Россию. Вне всякого сомнения и то, что ему давали гарантии личной безопасности. Все это сегодня покрыто архивной пылью и грифом «Сов. секретно».

Достоверно следующее. В первых числах ноября 1921 года вычеркнутый из списков Русской армии генерал-лейтенант Я. А. Слащёв-Крымский с группой врангелевских офицеров и со своей второй («фронтовой») женой Ниной Николаевной, известной в Гражданской войне как его ординарец «юнкер Нечволодов» на пароходе «Жан» прибыли в Севастополь. Там Слащёва встречал… сам Ф. Э. Дзержинский, по такому случаю прервавший свой отпуск. Из Севастополя они вместе выехали в Москву.

Дальше в Европу, в белый стан из Совдепии пришла информация, которая привела военную часть русской эмиграции в шоковое состояние. 23 ноября 1921 года в газете «Правда» было опубликовано сообщение Совнаркома под броским названием: «Прибытие ген. Слащёва и др. бывших врангелевских офицеров в Сов. Россию».

В правительственном сообщении говорилось: «С именем генерала Слащёва связано много тяжелых для Советской России моментов. Правда, мы знаем, что со времен наших последних крымских побед он ушел от дел и, несмотря на многие предложения, не принимал участия в новых замыслах белогвардейщины. Но все-таки свежа еще память военной деятельности Слащёва и не забыто многими борцами наших южных фронтов его имя».

На следующий день, 24 ноября, газета «Правда» нанесла по белой эмиграции со своих страниц еще один страшной эмоциональной силы «удар». Она опубликовала «Обращение ген. Слащёва к офицерам и солдатам армии Врангеля, беженцам» от 21 ноября. «Обращение» было подписано Слащёвым, генерал-майором А. С. Мильковским и полковником Э. П. Гильбихом.

Факт разложения белой эмиграции широко известен. Немалое число вынужденных и добровольных эмигрантов, одиноких и с семьями, генералов