«Там, среди шумного моря, вьется Андреевский стяг…» Хрестоматия военного моряка - Коллектив авторов

теории или сознавать ее лично на практике. Одно дело пожертвовать своим кораблем для общей пользы на бумаге во время военной игры и совсем другое – отдать свою жизнь с той же целью. Первое общедоступно и общеизвестно, второе же есть исключительно достояние настоящих воинов.

А.А. Ливен

Очевидно, такое душевное состояние не может приобретаться никакими учебниками. К достижению этой цели во все времена стремилось военное воспитание.

Отдельные лица, обладающие полностью нравственными качествами воина, очень редки. Человеческая природа имеет слишком много разнообразных потребностей, чтобы втиснуть ее в такую узкую программу. Идеальное военное сознание существует не в отдельных лицах, а в войсковых частях. Люди в массе гораздо более способны на крайние увлечения, нежели в отдельности; в общем потоке увлекаются даже очень неопределенные и колеблющиеся элементы. Поэтому, если мы желаем иметь представление о состоянии воинского духа в войсках, мы должны обратить внимание на проявление воли в действиях целых частей.

Если мы теперь с этой точки зрения рассмотрим недавнее прошлое нашего флота, то вопрос о военном сознании вызовет улыбку. Накануне объявления войны в П.-Артуре запрещалось говорить о предстоящем разрыве с Японией. Считалось, что такие разговоры произведут панику в личном составе. Мысль о войне всегда отодвигалась на задний план как неприятная. Мы строили броненосцы и проповедовали мир, радовались возрождению флота и надеялись этим флотом не разбить неприятеля, а сохранить дружественные отношения. Вообще, флот строился не для войны, а для демонстрации. Наш флот незаметно сам перестал верить в возможность войны и желать ее[260]. Вследствие этого выдвинулись на первый план всякие мелочные заботы и соображения, в которых не последнюю роль играли личные интересы служащих. Наши теоретические выводы в области приложения науки к военному делу были построены на воздухе; всего хуже, что мы привыкли к такой обстановке, она нам глаз не резала, и мы даже потеряли способность видеть вещи, как они есть. Вот почему мы и в теории врали и удивили весь мир своими распоряжениями. И всему этому одна коренная причина. Мы не сознавали себя военными.

Когда война нам была навязана против воли, уже нельзя было скрыть, что мы должны сражаться, но это сознание не было плодом собственной воли и сразу же легло гнетом на личный состав. Нами овладело чувство растерянности и беспомощности; мы не знали, с какого конца взяться за это новое дело. Мы вступили в эту войну не войском, а форменной милицией; нам с начала войны пришлось учиться азбуке военной техники. Со временем мы стали поправляться, но что было упущено не вернешь. Главные руководители наши были выразителями глубоко мирного направления в военной среде. Они задали тон всей кампании. Этим объясняется, что наш флот выказал такое нежелание сражаться. Отличительными свойствами его управления были: непонимание военной обстановки, желание избежать боя, откладывать решительную минуту, убаюкивать себя сказками о слабости противника и в то же время увлекаться всякими пустяками, до личных ссор включительно.

Военное воспитание

Единственная школа для военных есть война. Главная задача военного воспитания сводится к тщательному хранению добытого предыдущими войнами. С этой целью боевые части оставляли существовать и в мирное время хранилищем военного духа. Сплоченные в боях части обладают отчетливым сознанием своей индивидуальности, памятью и определенным характером. Они в каждую новую борьбу вступают как ветераны прежних походов. Их благополучие, развитие их индивидуальности и жизненной силы, поддержка духа в них и есть главная задача военного законодательства и военной организации.

Из всего этого ясно следует, что военный дух бывает прямо пропорционален корпоративному, и военное сознание прямо пропорционально самосознанию части. Поэтому мы и видим, как умные организаторы берегут и лелеют корпоративное начало в частях, как эти последние облекаются в разные формы[261], иногда с самыми причудливыми украшениями, напоминающими былые события.

Отсюда явствует огромное воспитательное значение строевых частей. Никакая академия, никакое училище не может выработать военных людей. Одни строевые части с собственной боевой историей обладают достаточным нравственным авторитетом, чтобы вселить в своем личном составе стойкое и увлекательное военное сознание. Горе тому войску, где мирная молодежь берет верх над боевыми ветеранами, где влияние строевых полков уступает место чему бы то ни было, хотя бы даже науке. В таком случае, последняя послужит не к пользе, а во вред и непременно увлечется по ложному пути. Поэтому организация армии и флота в мирное время должна отвечать условиям и принципам военных действий.

Принцип военного дела есть принцип меча. Крепости стали соответствует сплоченность и дух войска, а остроте меча – его дисциплина.

Один в поле не воин. Всех уничтожить или забрать [в плен] бывает физически невозможно. Усилия противника всегда направлены к тому, чтобы нарушить связывающий элемент войска и превратить его в толпу одиночных людей. Как только в нем прекратится взаимная поддержка, то надо его считать разбитым, даже уничтоженным. Военная поддержка – это значит подставлять свой лоб и свою персону под смертельную опасность ради товарища. Тут необходимо нравственное начало. Для того чтобы рискнуть собственной жизнью в пользу товарища, надо чувствовать настоящую привязанность и глубокую любовь к нему лично. Ясно, что такие чувства возникают исключительно на почве личных отношений, и только личные отношения в войсках служат основанием их сплоченности. Всем известно, что Нельсон приписывал свои победы тому обстоятельству, что его капитаны были семьей братьев. Для достижения сплоченности в войске требуются прямо-таки дружба и глубокая привязанность к своей части, а такие чувства никакие приказы и распоряжения начальства вызвать не могут; они развиваются сами собой в подходящей обстановке. Задача организатора сводится к созданию этой обстановки. Всякая военная часть должна иметь возможность принимать в свою среду кто ей нравится и выделить нежелательные элементы. Это условие безусловно необходимо для развития духа в части. Если она не вольна в определении своего состава, то почва для возникновения корпоративного духа негодна, и никакие меры не вызовут его роста.

Войско не машина, а живой организм. В машину можно вставить новую часть вместо испорченной и дать ход, а рану мало зашить и перевязать; надо ждать, чтобы она срослась. Так и войску надо дать время сплотиться. Из этого ясно, до какой степени вредно отзываются частные переводы людей из части в часть. Никому не приходит в голову менять у двух человек руки и ноги. Они, очевидно, оба погибнут. Однако не стесняются часто менять у военных частей не только члены, т. е. нижних чинов и офицеров, но даже головы, т. е. командиров, по