Скотленд-Ярд. Самые громкие убийства, которые расследовала полиция Лондона - Саймон Рид

сложности имелось четыре раны от попадания пуль в голову и шею. Вероятно, первые два выстрела были произведены сбоку. Одна пуля прошила голову от одной скуловой кости до другой, вторая же пролетела сквозь верхнюю часть шеи, под костями нижней челюсти. Эти два выстрела, очевидно, не убили его, и он был перемещен на противоположную сторону дороги и уложен там, после чего ему дважды выстрелили в голову. Эти пули пронзили левый и правый глаза, оказавшись затем в затылочной области черепа, практически в одном и том же месте[1052].

Вудхаус полагал, что преступник воспользовался револьвером — «служебным оружием большого калибра». Кожа вокруг глаз жертвы почернела и обгорела: свидетельство того, что убийца прижал дуло к лицу констебля. Первые же два выстрела (по боковой части головы) были произведены с некоторого расстояния. Таким образом, стало понятно происхождение двух пуль, найденных на месте преступления рядом с трупом. Две другие, сообщил врач Крокфорду, «остались в его черепе, хирурги подтвердят это при вскрытии»[1053].

Ужаснувшись чрезмерному количеству выстрелов, Крокфорд распорядился, чтобы труп доставили в ромфордский морг для более подробного обследования. Он вышел из сарая и вновь оказался в буколической атмосфере деревни Степлфорд-Абботс, пытаясь как-то увязать в голове утреннее зверство и эти окрестности столь мирно-пасторального вида: лесистые дороги, милые деревянные домики, зеленые поля, омытые светом осеннего дня. Конечно, к вечеру прибудут ребята из Скотленд-Ярда. Но до этого он должен сделать что может. Крокфорд приступил к работе и установил кое-какие факты.

38-летний полицейский констебль Джордж Уильям Гаттеридж уже 17 лет служил в полиции графства Эссекс (поступил на службу в апреле 1910 года). Правда, имел место некоторый перерыв: Гаттеридж 10 месяцев (начиная с апреля 1918 года) оттрубил в армии, но затем в феврале 1919 года вновь влился в ряды местной полиции. В марте 1922 года его перевели в Эппингское управление, «поручив участок, включающий Степлфорд-Абботс, Келведон-Хэтч, Ламборн-Энд и Стамфорд-Риверс». Высокий и широкоплечий Гаттеридж выглядел довольно внушительно. Его нередко видели у стойки бара в «Королевском дубе». Общительный и добродушный, он наслаждался тем товариществом, которое завязывается за пинтой или двумя — или несколькими. «Неоднократно, — сообщал один из свидетелей, — Гаттериджа после закрытия паба обнаруживали привалившимся в пьяном виде к живой изгороди». Но в целом жители здешних мест относились к Гаттериджу с симпатией. Он жил в деревне Степлфорд-Абботс («Коттеджи Таунли», 2) — в трех сотнях ярдов от места убийства — вместе с женой Роуз, 12-летней дочерью Мюриэл и четырехлетним сыном Альфредом[1054].

Крокфорд прошагал невеликое расстояние, отделявшее паб от дома Гаттериджей. Потрясенная горем Роуз рассказала инспектору, что накануне вечером муж вернулся домой около шести и провел какое-то время с семьей. В одиннадцать вечера она поднялась наверх, чтобы лечь спать, а муж остался внизу, готовясь к ночному патрулированию. Больше она не видела его живым.

Как выяснилось, Гаттеридж каждую ночь выходил в три часа и затем ненадолго встречался с полицейским констеблем Сидни Тейлором в ближней деревушке Хоуи-Грин, чтобы немного поболтать. Деревушка находилась в четверти мили от места убийства.

— Мы с ним говорили несколько минут, а потом разошлись в разные стороны, примерно в три пятнадцать ночи, — рассказал Тейлор, отвечавший за патрулирование соседнего участка. — Все было тихо и спокойно. Ночь стояла безветренная и ясная. Я пошел назад, к Пассингфордскому мосту, потом свернул в сторону Ламборна. По дороге ничего особенного не видел и не слышал. Когда в Гаттериджа стреляли, я, скорее всего, был примерно в миле от него, в небольшой лощине. До меня не долетели никакие подозрительные звуки[1055].

Хотя в газетах писали, что убийство произошло в уединенном месте, окрестности были усеяны фермами и коттеджами. Полицейские двинулись в разные стороны и принялись стучать в двери. Их усилия принесли результат, когда они достигли фермы Монтегю Мартина, дом которого находился примерно в 300 ярдах от Хоуи-Грин (его отделяло от деревни поле травы).

— Ночью, после трех, ближе к полчетвертого, меня что-то вроде как разбудило, — рассказывал Мартин. — Услыхал один выстрел, а после — ничего. Я был еще сонный, не вставал с постели и скоро опять уснул, особо не думал, что это за выстрел такой.

Гертруд Десиз, чей коттедж стоял у самой дороги в миле от места убийства, поведала схожую историю.

— Лежала в постели, но не спала, потому что у меня в доме инвалид, — объяснила она. — Точно слышала несколько громких звуков, словно стреляли из ружья или чего-то такого, а потом вверх по холму проехал автомобиль, очень быстро, — такой был звук.

По шуму мотора она «решила, что машина тяжелая»[1056].

* * *

«Насколько может судить Скотленд-Ярд, расследования убийств гораздо чаще происходят в книгах, чем в реальной жизни, — писал главный констебль Фред Уэнсли. — С сыскной точки зрения реальные умерщвления либо очень просты, либо очень трудны для разгадывания. В подавляющем большинстве случаев убивают в момент какого-то эмоционального кризиса, и вина конкретного человека сразу же становится вполне очевидна. Однако время от времени случается преступление, требующее огромной энергии и колоссальной работоспособности тех, кому положено его раскрыть»[1057].

Как раз таким оказалось дело об убийстве Гаттериджа, растянувшееся на четыре долгих месяца. Руководить расследованием выпало старшему инспектору CID Джеймсу Берретту.

Во вторник днем Берретт (расследователь, уже хорошо известный публике по газетам) вместе с сержантом Джоном Харрисом прикатил в Эссекс на новеньком скотленд-ярдовском автомобиле «лиа фрэнсис». «Инспектор Берретт — один из немногих начальников в Скотленд-Ярде, которые носят бороду, — сообщала The Sunday Post, — и его часто называют двойником короля Эдуарда». Другая газета утверждала даже, что Берретт «единственный бородатый детектив на всю страну». Он поступил на службу в Скотленд-Ярд в 1893 году и основную часть карьеры посвятил (по его собственным словам) «нашему великому CID», где Берретт и достиг своего нынешнего звания. Занимаясь сыскной работой, он упивался «древним восторгом, какой испытывает охотник, а порой и его добыча». Он твердо верил, что в ряды полиции его привела судьба, и «наслаждался каждым днем каждого года» службы[1058].

Едва приступив к расследованию, Берретт сразу ощутил, сколь тяжкий груз лег на его плечи. «С того момента, когда мне поручили возглавить эту работу, я уже не чувствовал себя просто Берреттом, — писал он. — Я словно бы воплотился в десяти, двадцати, тридцати тысячах полицейских, готовых к розыску в любом уголке Королевства, а если понадобится, и любой цивилизованной страны мира»[1059].

Штаб-квартиру расследования Берретт устроил в Ромфордском полицейском управлении и, прежде чем выехать на место, ознакомился с подробностями