Вячеслав Молотов. От революции до Перестройки. - Александр Владленович Шубин

30 октября в Кремле для участников конференции был устроен торжественный прием. Сталин неофициально сообщил Хэллу о готовности СССР вступить в войну против Японии после победы над Германией. При этом Молотов пригласил Идена и Гарримана посмотреть советский фильм о боях с японцами на Дальнем Востоке во время Гражданской войны[881].

9. Тегеран–43

Московская конференция открывала прямую дорогу для встречи «Большой тройки» в Тегеране. Но Рузвельт и Черчилль решили сначала встретиться в Каире 22–26 ноября для обсуждения азиатских проблем. Чтобы не возникло впечатление, что они хотят там предварительно сговориться перед Тегераном, в Каир был приглашен Молотов. Согласившись с этим 10 ноября, уже 12 ноября Сталин сообщил партнерам, что в Каир Молотов не приедет. 12 ноября Черчилль сообщил об участии в Каирской конференции Чан Кайши, что, по выражению историков В.О. Печатнова и И.Э. Магадеева, «спугнуло Молотова»[882]. При этом Сталин предупредил Рузвельта, что китайцев в Тегеране быть не должно: «Само собой разумеется, что в Тегеране должна состояться встреча глав только трех правительств, как это было условлено. Участие же представителей каких-либо других держав должно быть безусловно исключено»[883].

В принципе китайский лидер был тогда для советских руководителей фигурой вполне рукопожатной, и его присутствие на Каирской конференции, посвященной дальневосточным вопросам, было естественным. Дело было не столько в Чане, сколько в нежелании советских представителей нести ответственность за антияпонские решения Каирской конференции. 1 декабря была опубликована Каирская декларация о целях войны против Японии, причастность к которой СССР была бы неуместна.

Так что Молотов отправился в Тегеран вместе со Сталиным – сначала на поезде до Баку, а оттуда на самолете. Эта поездка проходила в условиях строжайшей секретности. Сталин, Рузвельт и Черчилль прибыли в Тегеран 28 ноября, причем Рузвельт согласился поселиться в советском посольстве. С одной стороны, у советских органов была хорошая репутация по части обеспечения безопасности. С другой – Рузвельт надеялся наладить более доверительные отношения со Сталиным, продолжив дело, начатое во время общения с Молотовым в 1942 году. Британское представительство находилось по соседству. На заседания в советском посольстве Черчилль ходил пешком по охраняемой зоне.

Тематически Тегеранская конференция стала продолжением Московской. Правда, четкого молотовского ведения здесь не хватало. Разговор трех мировых тяжеловесов шел довольно раскованно. Председательствовал Рузвельт. До сих пор он был основным партнером Черчилля и объективно противостоял СССР в его основных противоречиях с Великобританией. Но уже во время визита Молотова в Вашингтон стало ясно, что Рузвельт по некоторым вопросам может «сменить фронт». В Тегеране эта возможность раскрылась во всей полноте.

28 ноября стороны обсудили ход военных действий. Сталин подтвердил готовность вступить в войну с Японией после капитуляции Германии. Но для этого, конечно, нужно было поскорее открыть Второй фронт. Рузвельт не поддержал идею Черчилля развивать успехи союзников в Средиземноморье, в «мягком подбрюшье» Европы, устроив высадку войск на Балканах вместо Северной Франции. Рузвельт 30 ноября сообщил, что «Оверлорд» намечается на май 1944 года. Действительно, ждать дальше было не просто тяжело с моральной точки зрения, но и прямо невыгодно – Красная армия вот-вот могла войти на границу, с которой началась Великая Отечественная война. И тогда союзники опаздывали к разделу Восточной Европы. Сталин обещал подсобить «Оверлорду» наступлением Красной армии.

Рузвельт поставил вопрос и о разделе самой Германии, раз уж она оказалась неисправимым источником агрессии. Почему бы не вернуться к добисмарковским временам, когда отдельно существовали Пруссия, Ганновер, Гессен, Саксония, Бавария? А стратегически важные Рур и Саар можно поставить под международный контроль…

Сталин в принципе был не против того, чтобы «дробить Германию», но это не было для советских лидеров решением проблемы. С точки зрения Сталина и Молотова причина агрессивности Германии была не в ее территории, а в империалистической сущности. Демократическая Германия не была бы такой агрессивной. Нужно ее демократизировать, демонополизировать, демилитаризировать и денацифицировать – и чудная получится страна (подразумевалось – готовая для социализма, но об этом пока не говорилось).

«Большая тройка» на Тегеранской конференции. Ноябрь 1943. [Из открытых источников]

Сталин и Молотов настаивали на признании границ СССР 1941 года, но готовы были предоставить Польше достойную компенсацию. Когда Иден назвал предлагаемую границу «линией Молотова – Риббентропа», Молотов напомнил другое название – «линия Керзона». Ассоциироваться с Риббентропом ему не хотелось. Черчилль предложил такую формулу: «В принципе было принято, что очаг Польского государства и народа должен быть расположен между так называемой линией Керзона и линией реки Одер, с включением в состав Польши Восточной Пруссии и Оппельнской провинции. Но окончательное проведение границы требует тщательного исследования и возможного распутывания населения в некоторых пунктах». На это Сталин ответил: «Русские не имеют незамерзающих портов на Балтийском море. Поэтому русским нужны были бы незамерзающие германские порты Кенигсберг и Мемель и соответствующая часть территории Восточной Пруссии. Русским нужен кусок германской территории. Если англичане согласны на передачу нам указанной части германской территории, то мы будем согласны с формулой, предложенной Черчиллем»[884]. Черчилль назвал это предложение очень интересным и обещал его изучить. В дальнейшем оно легло в основу раздела Восточной Пруссии. Черчилль проиллюстрировал решение проблемы границ Польши на трех спичках, которые сдвинул с востока на запад, как границы СССР, Польши и Германии.

А вот восстанавливать дипломатические отношения с эмигрантским польским правительством советская сторона уже не собиралась, и никакие доводы Рузвельта и Черчилля на Сталина и Молотова не подействовали. А вскоре после конференции, 11 января 1944 года, Молотов заявил поверенному в делах Великобритании Д. Бальфуру, что «эмигрантское польское правительство должно быть заменено другим правительством»[885].

Рузвельт, принимая эстафету у творца Лиги Наций президента В. Вильсона, поставил в Тегеране вопрос о создании организации мировой безопасности, о чем уже говорил полтора года назад с Молотовым. В общей форме этот вопрос затрагивался и на недавней Московской конференции. Теперь Рузвельт должен был объяснить партнерам, почему новую организацию не постигнет судьба Лиги Наций. Чтобы будущая организация Объединенных Наций (ООН) была работоспособной, Рузвельт предлагал создать кроме аналогичных Лиге Наций органов еще полицейский комитет в составе СССР, США, Великобритании и Китая, который будет иметь средства силового принуждения для предотвращения агрессии.

Сталин, как и Черчилль, заступался за интересы остальных европейских государств, которых идея «четырех полицейских» лишала суверенитета. Сталин предлагал: «Как мне кажется, малые страны в Европе будут недовольны такого рода организацией. Может быть, целесообразно создать