Иван Грозный - Сергей Эдуардович Цветков

тайной. Выйдя от Филиппа, Малюта заявил монастырским властям, что митрополит умер по их небрежению, «от неуставного зноя келейного». «Житие» Филиппа настаивает на том, что Малюта, этот «каменносердечный муж», задушил свою жертву подушкой после того, как непреклонный старец отказал дать благословение на разгром Новгорода.

Однако существовали и иные версии произошедшего, записанные современниками по горячим следам. Князь Андрей Курбский писал: «…Некоторые говорят, что по повелению царя Митрополит был удавлен в том монастыре одним лютым и бесчеловечным кромешником (опричником. — С. Ц.), а другие говорят, что в любимом царем городе, называемом Слободой (Александровой. — С. Ц.), который кровью христианской наполнен, епископ был сожжен на горячих углях…». Опричники лифляндцы Таубе и Крузе передают, что царь «приказал своему высшему боярину или палачу Малюте Скуратову задушить его веревкой и бросить в воду, в Волгу…». Другой опричник немец Генрих Штаден писал, что «…Добрый Митрополит попал в опалу и до самой смерти должен был сидеть в железных, очень тяжелых цепях…».

Так или иначе, большинство источников свидетельствуют, что святитель Филипп, нестарый еще человек, умер насильственной смертью, как мученик.

Иноки вырыли могилу и погребли святителя за алтарем.

В первый год по смерти Ивана Грозного гроб с телом Филиппа был перевезен на Соловки, где какой-то безвестный монах написал его «Житие». В 1652 году царь Алексей Михайлович, по совету патриарха Никона, решил искупить грех своего державного предшественника. Соборным решением Филипп был причтен к лику святых, а его открытые мощи были поставлены в кремлевском Успенском соборе, в память правителям о высшей правде и Божьем суде.

С низложением и смертью Филиппа умолк единственный голос в Русской Церкви, протестовавший против опричнины. В течение последующей жизни Грозного на московской кафедре сменилось три митрополита — Кирилл, Антоний и Дионисий; все они молча попустительствовали беззакониям царя.

Сломив сопротивление Церкви и боярской думы, Грозный развязал себе руки. Над страной поднимался кровавый вал опричного террора, в котором суждено было захлебнуться и самим палачам.

Глава 7. НОВГОРОДСКИЙ ПОХОД

Как на площади народ собирается,

Заунывный гудит-воет колокол,

Разглашает всюду весть недобрую.

М.Ю. Лермонтов. Песня про купца Калашникова

Разгром заговора Федорова не принес успокоения Ивану. В 1568 году произошло одно внешнеполитическое событие, которое усилило царскую подозрительность.

Дело касалось Швеции, где царствовал полубезумный Эрик XIV. Шведская знать была недовольна им, и Эрик, чтобы удержать за собой престол, казнил около сотни дворян и епископов и заточил в тюрьму своего брата Юхана, герцога Финляндского. Вслед за тем, не чувствуя достаточных сил, чтобы удерживать Ревель от покушений Дании и Польши, король предложил царю заключить союзный договор. Иван ответил согласием, но поставил весьма странное условие. Юхан был женат на сестре Сигизмунда, Екатерине, к которой безуспешно сватался Грозный перед тем, как взять в жены Марию Темрюковну; и вот теперь царь потребовал, чтобы Эрик выдал ему Екатерину, обещая взамен уступить Швеции Эстонию на вечные времена. Трудно сказать, чем руководствовался царь, делая столь необычное и даже позорное предложение; возможно, им владело желание унизить Сигизмунда, за которым числилось немало грехов: польский король не признавал царского титула Ивана и его наследственных прав на Ливонию и, кроме того, отказался выдать Курбского. Но вероятнее, что Иван хотел иметь заложницу, чтобы пресечь попытки Сигизмунда оказать военную помощь Ливонии.

Эрик легко пошел на это самое подлое из своих преступлений. Грозный на радостях закрыл глаза на его «мужицкое» происхождение и стал именовать короля «другом и братом». В 1567 году московские послы приехали в Стокгольм, чтобы скрепить договор печатями. Однако сделка не состоялась. Пригласив послов на торжественный обед, Эрик упал в обморок и не смог выйти к столу. С тех пор послы не видели его в течение целого года; на их просьбы об аудиенции придворные отвечали, что король или болен, или воюет с датчанами. На самом деле периодически повторявшиеся приступы умопомешательства позволили шведской знати изолировать короля от внешнего мира. Опасаясь мятежа, Эрик повел себя совершенно так же, как Грозный, — он вознамерился найти убежище в другой стране, для чего попытался вступить в тайные переговоры с московским посольством. Первому королевскому посланцу бояре просто не поверили: «То дело великое, верить тебе в таком деле нельзя, еще еси молод, а мы тебя не знаем». Но спустя неделю тот же по сланец предъявил боярам оттиск с личной печати короля — и переговоры начались. Московскому посольству передали «тайное королевское слово» — просьбу, «чтобы вы, послы, короля с собою на Русь взяли», ибо «нынеча король боится бояр своих, и воли де ему ни в чем нет… боится от своих бояр убивства». Послы уверили короля в том, что царь поможет ему войском в борьбе с его изменниками. Начались приготовления к бегству в Москву. Но намерению Эрика не суждено было осуществиться. Королевские сборы к отъезду послужили сигналом к открытому мятежу, который возглавил Юхан, к тому времени освобожденный из заключения. По сообщению московских послов, Эрик «казну… уже хотел укладывать на корабль, да поспешил брат его Яган (Юхан. — С. Ц.), его изымал и посадил в заточенье». Свержение Эрика с престола отразилось и на положении московского посольства: оно было арестовано и восемь месяцев провело в Або на положении пленников. Поэтому Грозный узнал о судьбе своего «друга и брата» только в июле 1569 года.

Царя не могло не поразить случившееся. Шведская трагедия, в которой все напоминало обстоятельства жизни самого Ивана, должна была казаться ему ужасным предупреждением; она вновь привлекла внимание царя к тому, кто на протяжении двух десятков лет являлся символом и знаменем всех кремлевских заговоров и мятежей:

Владимир Андреевич Старицкий, купивший себе жизнь ценой предательства, находился летом 1569 года в Нижнем Новгороде, куда был послан возглавить полки против турок, напавших на Астрахань. Царь в это время пребывал в Вологде, где осматривал укрепления кремля, возводимые под руководством англичанина Хэмфри Локка. Шел Успенский пост, и рыбу для царского стола доставляли с Волги. Вдруг один из дворцовых поваров, вернувшийся из Нижнего Новгорода, донес, что князь Владимир Андреевич пытался подкупить его с тем, чтобы он отравил государя. Начался тайный розыск. Иван как будто не поверил извету, так как, не предприняв никаких мер против двоюродного брата, в начале сентября вернулся в Александровскую слободу.

Но тут его постиг тяжелый удар — царица Мария Темрюковна, сопровождавшая супруга в поездке, скончалась сразу же по возвращении из Вологды в слободу. Все страхи, все подозрения царя разом всколыхнулись в нем с новой силой. Марии Темрюковне