Иван Грозный - Сергей Эдуардович Цветков

Из Твери царь направился в Торжок, где повторилось то же самое. Жертвами казней здесь стали в основном ссыльные псковичи с женами и детьми, числом 30 человек, около 200 литовских пленников и 15 пленных крымских татар. Последние едва не положили конец истории царствования благоверного царя Ивана Васильевича. Пленные татары были знатными мурзами, поэтому им оставили кое-какое холодное оружие, главным образом длинные ножи. Когда царь в сопровождении Малюты Скуратова и небольшого отряда опричников зашел во двор, где содержались татары, чтобы убить их, мурзы в отчаянии бросились на своих убийц. В короткой рукопашной схватке Малюта получил тяжелое ранение, двое опричников были убиты; один татарин бросился с ножом на самого Ивана, но был зарублен царской охраной. Видя, что татары намереваются дорого продать жизнь, Грозный вызвал стрельцов, и они расстреляли пленников из пищалей. Открытое сопротивление опричникам в Торжке — один из немногих известных нам случаев подобного рода. Еще с двумя стычками местного населения с опричниками на севере читатель уже знаком по вышеприведенному рассказу Штадена — и это, пожалуй, все. Присутствие царя оказывало на русских людей парализующее действие.

Далее путь Ивана на Новгород пролегал через Вышний Волочок, Валдай, Яжелбицы. Здесь царь не задержался, так что эти населенные пункты не пострадали. Передовые опричные отряды добрались до Новгорода 2 января. Они окружили город крепкими заставами, дабы «ни един человек из града не убежал». Затем, видимо выполняя приказ царя, опричники опечатали казну городских и окрестных монастырей и приходов, арестовали несколько сот игуменов, соборных старцев и священников и передали приставам с приказом содержать их «во узах железных».

6 января, под вечер, к Новгороду подошел Иван с остальным опричным войском и встал лагерем на Городище. По его приказу арестованных духовных поставили на правеж, вымучивая у них по 20 рублей с каждого (летописец сообщает, что их забили «палицами насмерть», но, вероятно, это относится к нескольким лицам, которые не выдержали побоев; большинство этих несчастных таскали на правеж еще и год спустя).

Через два дня, в воскресенье, Иван дал знать, что приедет в Софийский собор слушать обедню. Архиепископ Пимен с духовенством и народом вышел встречать царя на волховский мост. Здесь Грозный принародно наложил на святителя опалу. Отвергнув благословение Пимена и не приложившись к кресту из его рук, царь сказал:

— Ты, злочестивец, в руке держишь не крест животворящий, а вместо креста оружие. Ты со своими злыми соумышленниками, жителями сего города, хочешь этим оружием уязвить наше царское сердце. Вы хотите отчину нашей царской державы Великий Новгород отдать иноплеменнику, польскому королю Жигимонту-Августу. С этих пор ты уже не назовешься пастырем и сопре- стольником святой Софии, а назовешься ты волк, хищник, губитель, изменник нашему царскому венцу!

Слова царя вызвали всеобщее замешательство. Но Иван прекратил беспорядок, приказав архиепископу служить обедню. По окончании литургии Пимен, по обычаю, пригласил царя в архиепископские палаты «хлеба ясти». Иван с опричниками прошел в трапезную. Едва сев и отведав угощения, царь вдруг возопил «гласом великим и с яростию»:

— Гойда!

Это был условный знак опричникам к расправе («гойда» по-татарски значит «ну же», «ну», то есть побуждение к действию; в русский язык это слово впоследствии вошло как «айда»), Пимена схватили; опричники бросились грабить архиепископский двор и казну. Дворецкий Салтыков, царский духовник Евстафий и опричные бояре отправились в Софийский собор, завладели ризницей и выломали древние Корсунские ворота. Это было вторичное изъятие у Новгорода «казны старых епископов» (первый раз конфискацию новгородских церковных сокровищ произвел Иван III, но позже Василий III вернул их новгородцам). Затем опричники стали забирать опечатанную ранее монастырскую и церковную казну. Иван тем временем уехал в Городище.

Кощунство и святотатство не входили в намерения царя, вернее, ему и в голову не приходило, что его действия могут быть квалифицированы подобным образом. Он не глумился над «пастырем и сопрестольником святой Софии», а наказывал «волка, хищника, губителя и изменника царскому венцу». О религиозном смысле опричных конфискаций я уже говорил выше.

На другой день Иван велел привести к себе на суд «владычных бояр и иных многих служилых людей и детей боярских и гостей и всяких градских и приказных людей и изрядных и именитых торговых людей» с женами и детьми. Тут же начался жестокий розыск об «измене». На лютом морозе опричники раздевали людей догола и терзали «неисповедимыми», по словам летописца, муками. Среди прочих пыток их жгли «поджаром» — каким-то особым горючим составом, «некоею составною мудростью огненною». Множеству людей сразу после пыток выносили смертный приговор. Опричники привязывали осужденных к саням, волокли по снегу две версты до Волхова и метали в проруби; тех, кто пытался выплыть, рубили топорами или заталкивали рогатинами и баграми обратно под лед. Иных предварительно рассекали на куски и сбрасывали останки в реку. Руководил расправой Малюта Скуратов. В память о страшных казнях 1570 года у новгородцев сохранилось предание, что с тех пор Волхов, как бы ни была велика стужа, никогда не замерзает около моста от обилия пролитой здесь крови.

Розыск длился до конца января. Архиепископ Пимен уцелел, но подвергся унижениям и издевательствам. Сорвав с него белый клобук, опричники поставили владыку перед царем. Иван дал волю своему тяжелому сарказму:

— Тебе не владыкой быть, а скоморохом — водить медведей. Поэтому я хочу дать тебе в супружество жену.

Архимандриты, настоятели и монахи по царскому приказанию должны были внести большие суммы на шутовскую свадьбу. Затем к Пимену подвели кобылу.

— Получи эту жену, — сказал Грозный, — влезай на нее сейчас, отправляйся в Москву и запиши свое имя в списке скоморохов.

Накрепко привязанный к кобыле, с волынкой или гуслями, всунутыми ему в руки, Пимен был доставлен в Москву, а оттуда переправлен в Венев и обречен на многолетнее заточение. Вместе с ним в Москву были отправлены сотни схваченных именитых людей Новгорода, в отношении которых Иван распорядился продолжать следствие.

Изобличив и казнив главных лиц, подозреваемых в измене, царь отправился в поездку по окрестным монастырям.

Остановившись в обители, Иван шел молиться, опричники бросались грабить казну. «Каждый день, — пишет очевидец, — он поднимался и переезжал в другой монастырь, где давал простор своему озорству». Озорство состояло в том, что опричники потехи ради снимали колокола, жгли хлебные запасы, рубили и кололи скот.

Опричное богомолье длилось около двух недель. Все это время, как и в дни розыска на Городище, новгородский посад жил своей обычной жизнью. Купцам царь «приказал торговать» и продавать опричникам снедь и прочие товары «лишь по доброй