Читаем вместе с Толстым. Пушкин. Платон. Гоголь. Тютчев. Ла-Боэти. Монтень. Владимир Соловьев. Достоевский - Виталий Борисович Ремизов

Лейтмотив 1-й класс 2-й класс 3-й класс 4-й класс 5-й класс 1. Этот загадочный мир Живая жизнь Живая планета Благослови птиц и зверей! Одиссея >Колокола тревоги 2. Моя Родина Россия, Русь! Храни себя, храни! Города и царства Герои Отечества Мудрые люди нашей земли >Наши святыни 3. Планета людей Земля и люди Глас Божий Высоты и бездны Кровавые страницы истории >Парадоксы открытий 4. Золотая ветвь Семь чудес света Древо жизни Мир искусства Сотворение красоты >Поэзия садов и парков 5. Отчий дом Игры Семья В доме и около Дети и взрослы>е >Береги честь смолоду 6. Час души Душа и имя Дар сердца Основы духа Загадки «Я» >Душа народа (праздники, обычаи, предания) 7. Наедине с собой Все начинай с себя Грехи и соблазны Для чего люди «одурманиваются»? «Спокойствие — душевная подлость» >Самовыражение 8. Жизнь и свобода Моление о чаше Эпос свободы Ради жизни на Земле Плаха >Свободное слово 9. Ступени жизни Детство Отрочество Юность Зрелость >Мудрость старости. Бессмертие

Девять лейтмотивов (разделов) предмета «Чаша жизни» расположены таким образом, что открывают ребенку разные стороны жизни: Космос и Родина, планета людей, культура эпох, отчий дом, внутренний мир человека, жизнь и свобода как бытие личности в огромном и далеко не всегда добром мире, периоды человеческой жизни от детства до мудрой старости и бессмертия. Повторяясь из года в год, лейтмотивы наполняются каждый раз новым содержанием (45 тематических блоков включают в себя более 462 тем), а вместе с этим изменяются и формы самовыражения личности ребенка.

Важно пробудить в ребенке его вещую душу, дать почувствовать ему, отдельному существу, свое родство с природой, народом, человечеством, провести через него вертикаль от Земли к Космосу, раскрыть возможности духовной свободы, через сферу эмоций, культуру памяти вызвать интерес к искусству, а главное — открыть ребенку путь к «правде о мире и душе человека» (Толстой), вместе с ним отыскивать Божественный смысл нашей жизни.

«Это, — писал в „Учительской газете“ в 1994 г. ее спецкор Борис Волков, высоко ценивший педагогический опыт В. Сухомлинского, — если хотите, своеобразная таблица Менделеева, только вместо химических элементов в ней содержатся элементы высокой нравственности, величайшей культуры, высших достижений человеческого опыта»[176].

«Можно ли… с плеткой в руках руководить этими пугливыми и нежными душами?»

Монтень и Толстой, каждый в свою эпоху, осознавали весь ужас образования и воспитания детей. Вместо разумного и добродетельного общения с детьми в школах процветала рутина, палочная дисциплина. Монтень писал об этом с чувством трагического отчаяния:

«И впрямь, трудно сыскать что-нибудь столь же прелестное, как маленькие дети во Франции; но, как правило, они обманывают наши надежды и, став взрослыми, не обнаруживают в себе ничего выдающегося. Я слышал от людей рассудительных, что коллежи, куда их посылали учиться, — их у нас теперь великое множество, — и являются причиной такого их отупения» (1802, 1, 181 / Кн. 1, 154).

В этом фрагменте текста Толстой подчеркнул последние слова, выразив тем самым понимание высказанной Монтенем критики в адрес существующих школ и «коллежей».

Тронули Толстого и размышления Монтеня (он отчеркнул их на полях страницы «Опытов») о том, каким должен быть ученик и во что его превращают «ошалевшие от гнева» учителя, работающие в похожих на тюрьму учебных заведениях.

«…пусть он (ученик. — В.Р.) относится с безразличием к тому, во что он одет, на какой постели спит, что ест и что пьет: пусть он привыкнет решительно ко всему. Пусть не будет он маменькиным сынком, похожим на изнеженную девицу, но пусть будет сильным и крепким юношей. В юности, в зрелые годы, в старости — я всегда рассуждал и смотрел на дело именно так. И, наряду со многими другими вещами, порядки, заведенные в большинстве наших коллежей, никогда не нравились мне. Быть может, вред, приносимый ими, был бы значительно меньше, будь воспитатели хоть немножечко снисходительней. Но ведь это настоящие тюрьмы для заключенной в них молодежи. Там развивают в ней развращенность, наказывая за нее прежде, чем она действительно проявилась. Зайдите в такой коллеж во время занятий: вы не услышите ничего, кроме криков — криков школьников, подвергаемых порке, и криков учителей, ошалевших от гнева. Можно ли таким способом пробудить в детях охоту к занятиям, можно ли с такой страшной рожей, с плеткой в руках руководить этими пугливыми и нежными душами? Ложный и губительный способ!» (1802, 1, 183 / Кн. 1, 155).

Деревня Ясная Поляна. Крестьянские дети. 1908 г.

Рисунок ученика яснополянской школы, на котором изображена игра в перетягивание каната. Слева ученик нарисовал учителя Льва Николаевича Толстого, а в правом верхнем углу выразил свое отношение к нему (1859–1860).

Л. Н. Толстой — учитель. 1861 г. Создал в Ясной Поляне школу для крестьянских детей. Преподавал разные предметы (даже хоровое пение), выпускал педагогический журнал «Ясная Поляна», написал более 600 рассказов и притч для детей, а также издал две Азбуки для начинающих читать. Педагогическое наследие Толстого — заметный вклад в развитие мировой педагогики.

При чтении главы «О педантизме» Толстой так же обратил внимание на наказания в школе. В спорной ситуации, в которой больше был прав ученик, нежели педант (учитель), Толстой подчеркнул слова:

«Мальчик добавил, что его высекли, совсем так, как у нас секут детей в деревнях за то (далее подчеркнуто Толстым. — В.Р.), что забыл, как будет первый аорист глагола ΐύπτω (я бью. — В.Р.)» (1802, 1, 151 / Кн. 1, 133).

Раздача