Дельфийский Оракул - Уильям Брод

Поначалу вместе с ростом Спарты как города-государства росли и кризисы и социальная нестабильность, особенно когда началось завоевание новых территорий и усложнялись задачи властей. Спартанцы неоднократно отправлялись в Дельфы за помощью в установлении законопорядка в разрастающемся государстве, особенно при подготовке знаменитой конституции, составление которой приписывается Ликур-гу. Ученые сходятся во мнении, что эта конституция выделила Спарту из числа прочих полисов и во многом способствовала ее возвышению. Она заложила основы сложной системы государственного управления, являвшейся частично монархической (с двумя царями), частично олигархической и отчасти демократической. По крайней мере, четыре дельфийских пророчества относятся к конституции Спарты и ее первым законам. По Аристотелю, одно из них предсказывало, что полис добьется величия, если спартанцы будут периодически проводить собрания, на которых народ будет выдвигать предложения и голосовать за них. Остальные были наполнены расплывчатыми рассуждениями. Однажды на неоднократные вопросы Ликурга о том, какие конституционные установления принесут самые значительные выгоды Спарте, Пифия ответила:

«Есть две дороги, далеко отстоящие друг от друга: одна ведет к почтенному дому свободы, другая — к дому рабства, которого смертные должны остерегаться. Одну возможно преодолеть, проявив мужество и возвышенное согласие, поэтому веди свой народ по этому пути. По другой идут ведомые злобой, ненавистью и подлой трусостью, чего остерегайтесь больше всего».

В отличие от подобной проповеди, одно предсказание трактовало весьма специфический вопрос, касавшийся первых кризисов и классовых конфликтов в истории Спарты. Речь шла о растущем увлечении роскошью. После «темных» веков Спарта разбогатела, в ней появилась тяга к аристократизму и не было намека на тот аскетизм и военизированный образ жизни, которые сделались отличительной чертой Спарты на последних стадиях ее развития. К седьмому веку до н. э. ее знать жила в комфорте и гордилась утонченностью вкуса, любовью к музыке и лирической поэзии. В страну с успехом ввозились слоновая кость, янтарь и скарабеи из золота и серебра. Ее ремесленники соперничали с лучшими мастерами Греции. И вот в обстановке всеобщей погони за богатством, пишет Диодор, прозвучал мистический, леденящий, неземной голос Пифии, она предсказывала: «Любовь к деньгам и ничто другое приведет Спарту к гибели».

Из-за пророчества Оракула или по каким-либо иным причинам (время пророчества не установлено) спартанцы предприняли шаги к введению умеренности в свой образ жизни, самым значительным был отказ от серебряного денежного обращения, которое в это время получило распространение на территории Греции. Вместо этого полис сохранил в качестве монеты архаичные железные бруски и запретил пользоваться золотом и серебром. Эта мера была проведена в то время, когда увлечение роскошью стало вытесняться аскетизмом, которому суждено было прославить Спарту.

В конце концов, когда Спарта разрослась и стала играть большую роль на мировой арене, предъявляя претензии на имперское господство, полившиеся потоком золото, серебро и рабы, которых воины отправляли домой, сделались причиной больших внутриполитических столкновений, что привело к развалу экономической системы Спарты. Такой исход наверняка пришелся по вкусу богам.

Афины тоже обращались к Оракулу за советом по поводу создания конституции. К началу шестого века до н. э. полис переживал полосу социальных и классовых катаклизмов, бедные слои населения требовали перераспределения земли. Город предоставил Солону, афинскому государственному деятелю, неограниченные полномочия по реформированию экономики и законов, и он сделал несколько смелых шагов по ослаблению аристократии и усилению основ афинской демократии.

Плутарх рассказывает нам, что, когда Солон приехал в Дельфы, Пифия высказала предвидение, что политика компромиссов принесет ему наилучшие результаты. «Сиди в середине корабля и направляй рулевого, — сказала она. — Многие афиняне станут тебе помогать».

Подобная умеренность сделалась девизом солонов-ских законов. Он отменил все долги и освободил rex, кто вынужден был продаться в рабство, чтобы уплатить долги. Но на призывы потеснить богатых он не откликнулся. Что еще более валено, Солон провел полную реорганизацию государственного управления. Новым критерием для получения должности он установил умение добиваться успеха, а не благородное происхождение. Солон также учредил народный суд, который должен был служить гарантией против злоупотребления властью.

Солон с таким пиететом относился к Дельфам, что вставил почитание Аполлона в текст своих законов. Вступая в должность, архонты, главные судьи Афин, должны были обещать, что в случае, если они нарушат закон, они поставят в Дельфах золотую статую. Кроме того, он определил Пифию на важный пост, наделив ее обязанностью выбирать (из короткого списка) трех чиновников, которые толковали священный закон и ритуалы.

Таким образом, Оракул помог возвышению двух городов-государств, которым предстояло стать ведущими государственными образованиями Греции, причем делал это, поощряя демократические идеалы. Его советы по этим вопросам были настоящими публичными актами политического воспитания, их передавали друг другу, и пересказывали детям, и чтили из поколения в поколение. Со временем Оракул все больше рассматривался как всеобщий пробный камень, помогавший ориентироваться не только в смутном океане духовного начала, но и в сложных реальностях государственного управления, что станет одним из крупнейших достижений Древней Греции.

Небесный ритуал, которого придерживались спартанцы на протяжении многих столетий, иллюстрирует его непрекращающееся влияние. Раз в восемь лет эфоры, старшие должностные лица Спарты, которые охраняли права народа от произвола царей, выбирали ясную и безлунную ночь и усаживались в молчании, устремив взоры к небу. Если в небе по определенной траектории пролетала падающая звезда, они принимали это за дурной знак и устраивали суд над царями, обвиняя их в оскорблении богов. Если эфоры выражали такое пожелание, они могли обратиться к Оракулу, выступающему от имени Аполлона, за подтверждением или опровержением обвинения. Таким образом они имели возможность решать судьбы царей.

Греческий мир начал признавать Дельфийского оракула и его жрецов учителями просвещенной морали, это было первое проявление того, что мы могли бы назвать гуманизмом. Из адитона Оракул взывал к таким социальным ценностям, как соблюдение клятвы, уважение к человеческой жизни и развитие внутреннего чувства истинного и ложного. Сегодня трудно оценить радикальный характер вопросов, которые он поднимал. Но для Древнего мира это было утверждением неписаных кодексов человеческой жизни, имевшим целью изменить формы поведения, выходящие за рамки государственных законов и местных обычаев.

Например, согласно традиции за убийство требовалась расплата, поэтому любое убийство, преднамеренное или случайное, считалось предосудительным деянием и требовало компенсации, часто в материальном выражении. Афинские законотворцы потратили много времени, борясь с религиозными и юридическими нормами в отношении случайных убийств, потому что крайняя форма расплаты требовала кровной мести и открывала нескончаемый цикл убийств. Этот вопрос считали настолько серьезным, что драматург Эсхил посвятил особую трилогию трагедий целой цепи кровавых убийств и мести, происшедших в семье греческих царей. В целом же