Война, мир и книги - Валерий Валерьевич Фёдоров

отвечает за существенную часть покупок». Очень важно также, смогут ли покупатели объединиться, – в этом случае сила «голоса» существенно возрастает. Наконец, использование «голоса» зависит от «склонности населения жаловаться, а также от изобретения институтов и механизмов, позволяющих дешево и эффективно выразить свое мнение».

Выбор между «голосом» и «выходом» делается покупателем на основании прошлого опыта, а «возможность просто выйти ведет к атрофии искусства использования „голоса“». В конечном счете предпочтение «выхода» становится причиной деградации системы в целом. Хиршман приводит пример государственных и частных школ США, где «уход учеников в частные школы служит сигналом о необходимости улучшить обучение в государственных школах, но гораздо важнее тот факт, что при этом из них уходят семьи, которые могли бы принести наибольшую пользу в борьбе за улучшение образования, если бы у них не было альтернативы в виде частной школы».

Таким образом, возможность «выхода» стимулирует дальнейший упадок системы, который может стать необратимым. Это происходит потому, что «сильнее других ориентированные на качество клиенты, которые могли бы стать самыми активными, надежными и креативными в борьбе за улучшение, первыми покидают систему при малейших признаках ухудшения». Вывод автора: «Многим фирмам и организациям, а особенно тем, которые больше откликаются на „голос“, следовало бы заботиться о том, чтобы такого типа потребители и члены „активно оставались“ у них».

И в завершение о третьей опции – «верности». Это особая привязанность к организации, которая затрудняет «выход» из нее и активизирует опцию «голос». Так как беспрепятственный выход обычно ведет к деградации системы, любое его затруднение стимулирует недовольных проявлять «голос». А это, в свою очередь, повышает вероятность исправления ошибок и возвращения организации на правильный путь, что играет на руку и ей самой, и ее клиентам. Иными словами, если административно или как-то еще запретить «выход» не представляется возможным, нужно сделать ставку на воспитание «верности», и тогда «выход» окажется затруднен по моральным, идеологическим и другим культурным причинам.

«Верность» исключает «выход», понуждая использовать «голос». Она «отвлекает людей от рутинных реакций и подталкивает их к альтернативному, требующему творчества направлению деятельности». И чем более иррациональной кажется верность (скажем, верность «своей» футбольной команде, своему клубу, своей партии), тем больше от нее пользы для организации. Например, верность может сослужить добрую службу в деле предотвращения «утечки мозгов» из слаборазвитой страны в более развитую или просто в культурно близкую. Наконец, «верность» существует только в силу возможности «выхода», и «то, что даже самый „верный“ может покинуть организацию, является важным компонентом его власти вести с ней переговоры». Так верность усиливает голос и позволяет организации выживать, становиться сильнее даже в самых тяжелых обстоятельствах.

Говард Рейнгольд

Умная толпа: новая социальная революция

М.: Гранд-Фаир, 2006

Автора этой книги часто называют визионером информационной эры. И действительно, он был одним из первых, кто анализировал процесс развития интернета не только с технической, но и с социальной точки зрения, делал впечатляющие прогнозы и предсказания. Многие из них не просто сбылись, но уже стали «общим местом». Поэтому книга двадцатилетней давности уже не может восприниматься как новое слово. И тем не менее ряд выводов и заключений, сделанных Рейнгольдом еще на заре «веба 2.0», остаются интересными и сегодня. Стоит начать с понятия «умная толпа» (smart mob): «Умные толпы состоят из людей, способных действовать согласованно, даже не зная друг друга. Люди, составляющие умные толпы, сотрудничают невиданным прежде образом благодаря имеющимся у них устройствам» (гаджетам). Таким образом, на смену «тупой», бессмысленной, а иногда и кровожадной толпе, которой классики социальной психологии посвятили столько разоблачительных страниц, приходит новая, улучшенная и более осмысленная толпа. И эта толпа становится социальной силой, способной даже свергнуть власть (как это произошло в 2001 г. на Филиппинах, где протестующие смогли объединиться в движение «Народная власть – 2» и выйти на улицу в огромном количестве, используя координацию через SMS. Результатом стала отставка президента Джозефа Эстрады). «Посредством этих устройств целые группы людей обретут новые формы общественного воздействия», – благодаря тому, что научатся взаимодействовать без предварительного личного контакта.

Автор утверждает, что «решающими факторами грядущей индустрии мобильной информационной связи будут не „железо“ и не программное обеспечение, а общественные привычки». Он с близкого расстояния наблюдал в Японии на рубеже веков процесс зарождения «текстинга» – частого обмена SMS, который со временем привел к коренному изменению использования мобильного телефона (по нему больше почти не говорят – при его помощи пишут, слушают, смотрят). Это явление не было спланировано операторами мобильной связи, а зародилось само, в гуще социальных взаимодействий, подталкивающих к творчеству: «Как в случае с персональным компьютером и интернетом, главные открытия принесут не флагманы устоявшегося производства, а экспериментальные, молодые предприятия и даже любительские объединения». Именно с их активности начинается очередная социальная революция (так Рейнгольд квалифицирует изменения, которые приносит обществу постепенная телефонная «мобилизация»). И она, конечно, одним принесет выгоду, а других разорит и фрустрирует: «Одни перемены благотворны, другие играют на руку злодеям. Действия многочисленных малых групп, использующих новые информационные средства исключительно для собственной выгоды, приведут к укреплению одних существующих общественных установлений и жизненных укладов и исчезновению других». Одни группы усилятся, другие ослабнут, одни общественные блага исчезнут, другие – появятся.

Итак, не само появление новых технических устройств, а их широкое распространение и нахождение способов использовать их в своих целях – так называемые вторичные последствия – и создают социальную революцию, «настоящее цунами в обществе». Поэтому «речь больше не идет о создании устройств. Теперь важно, для чего люди используют эти устройства». Например, «одна и та же технология может быть использована как средство общественного контроля и как орудие протеста». Тем не менее технологическая и коммерческая основа для революции – распространение гаджетов и связывающих их сетей – тоже важна. Движущими силами этого процесса Рейнгольд называет «закон Мура (микропроцессоры дешевеют по мере роста их мощности), закон Меткафа (полезность сети прямо пропорциональна увеличению числа ее узлов) и закон Рида (мощность сети, особенно усиливающей действенность социальных сетей, возрастает даже быстрее числа различных групп людей, пользующихся сетью). Закон Мура стимулировал производство ПК… закон Меткафа стимулировал развертывание интернета, а закон Рида будет стимулировать рост мобильной и повсеместной Сети». Новые социальные формы конца XX века «выросли из предоставленной интернетом возможности устанавливать общественные связи многих со многими». Новые социальные формы XXI века разовьются на основе созданных таким образом сетей, существенно повысив их общественное значение.

Один из главных моторов новой социальной революции – гораздо бóльшая доступность гораздо большей информации друг о друге. «Каждому из нас будет дано знать, кто из