Рискованная игра Сталина: в поисках союзников против Гитлера, 1930-1936 гг. - Майкл Джабара Карлей

него полезнее, чем Саймон. В своих отчетах он не пытался преувеличивать свои успехи. Показательный пример — его столкновение с Хадсоном и Берджином. Не переборщил ли он? Британцы увидели, что Советский Союз действительно обеспокоен насчет нацистской Германии и Японии… Может, они не представляют угрозы? И если, например, Уэлсли отреагировал в духе «посмотрим, чего можно ждать от этой Москвы», отзывы от Олифанта, а затем и от Маунси были более содержательными. Саймон проявлял осторожность, был во многом уклончив; более откровенен был Ванситтарт. И все это — мидовцы, за исключением Саймона, а не политики. Если бы Литвинов мог сопоставить записи Майского с теми, которые сделали Саймон и Ванситтарт, это стало бы для него очевидным. Нарком, если коротко, не желал Майскому провала, а лишь хотел, чтобы тот, продвигая идеи нормализации англо-советских отношений, был осторожен.

У Майского нашлись возражения. Инициативу, писал он Литвинову, проявляет не он один, иногда она исходит от Ванситтарта. Он особо отметил их встречу 27 декабря. Все прочие разы он пытался, ведя разговор, удостовериться, в каком направлении движется британская внешняя политика. Майскому не понравилась отсылка Литвинова к тому, что имеют место лишь «общие, ничего не значащие куртуазные поддакивания». Наш полпред встал на дыбы. «Я не совсем согласен с Вами», — ответил он с присущей дипломату сдержанностью, а затем привел различные высказывания Ванситтарта об общей для двух стран японо-германской угрозе, правда, позицию Саймона он почти не приводил. И Литвинов не мог этого не заметить. Майский настаивал: «Но общее мое впечатление сводится к тому, что от моих бесед с Саймоном и Ванситтартом получится больше толку [чем вы думаете. — М. К.]. Вы хорошо знаете Англию и английскую внешнюю политику. Вы хорошо знаете, что англичане имеют пристрастие к медленным темпам и не любят резких поворотов и скачков. Процесс улучшения англо-советских отношений, который идет начиная с весны прошлого года, не может быть и не будет быстрым процессом. Все тут будет происходить потихоньку, полегоньку, шаг за шагом, без торопливости». Словно мантру, повторял Майский мысль о том, что между СССР и Великобританией нет серьезного конфликта интересов, и эти взгляды распространяются среди британской элиты. Тем не менее он повиновался указанию Литвинова предоставить британцам право сделать следующий шаг[771]. И складывающаяся в Европе ситуация этому благоприятствовала.

Причины для волнения

13 января 1935 года в Сааре на плебисците большинство проголосовало за присоединение к нацистской Германии; голосов, поданных за Францию, оказалось ничтожно мало. И это был вовсе не электоральный спектакль, каковыми прославился Гитлер, а мероприятие под эгидой Лиги Наций. До этого в течение осени Литвинов заверял нового германского посла Вернера фон дер Шуленбурга в том, что советское правительство не имеет непосредственного интереса к Саарской проблеме. Он даже отказался встречаться в Женеве с некоторыми антигитлеровски настроенными делегатами из Саара[772]. В любом случае подобный жест не имел бы смысла, зато подлил бы масла в огонь нацистской пропаганды. Читатель скоро узнает о том, что в это время Литвинов находился в Женеве, где схлестнулся с хитрецом Лавалем и представителями Малой Антанты. Вернувшись в Москву, Литвинов написал Майскому письмо, в котором указывал, что СССР готов принять Эллиота или Ванситтарта[773]. То был ответ на высказанную Ванситтартом 27 декабря идею о визите в СССР британского представителя. События на Европейском континенте развивались не по сценарию, и советское правительство могло и не дождаться, пока МИД в следующий раз проявит инициативу.

В начале февраля в Лондоне встретились французы и британцы. 3 февраля они опубликовали итоговое коммюнике по итогам обсуждений, и Восточный пакт в нем упомянут почти не был. Однако справедливости ради надо сказать, что этот пакт давно не подавал признаков жизни. Детали этой встречи терпеливый читатель найдет в следующей главе. Тем временем Ванситтарт заволновался. «По мере того как проходят месяцы, — писал он, — меня охватывают все большие подозрения и убежденность относительно германской политики и ее истинных целей. Думаю, они скоро станут очевидны всем, за исключением людей предвзятых и слепых»[774].

Но «предвзятые и слепые» в британском правительстве, а также вне его были представлены весьма широко. Таков был Филип Керр, лорд Лотьян, который в феврале 1935 года ездил в Берлин на «междусобойчики» к герру Гитлеру. «Таймс» развернула целую кампанию, публикуя заявления лорда Лотьяна в Берлине: «Господин Гитлер… ясно сказал и мне персонально, и публично, что Германия хотела бы не войны, а равенства, и совершенно готова отказаться от войны»[775]. «Вздор! — рявкнул на это Ванситтарт. — Лотьян — неизлечимо поверхностный всезнайка»[776].

«И это вот такое мы слушали изо дня в день», — вспоминает сторонник умиротворения Германии А. Л. Раус[777]. «Макдональд и Саймон при поддержке “Таймс”, “Дейли мейл” и некоторых других органов, — писал Майский в своем дневнике, — ведут целенаправленную кампанию по замалчиванию Восточного пакта и привлечению максимума внимания к вопросам “западной безопасности”. Иными словами, они говорят, обращаясь к Гитлеру: “Оставь в покое Францию и Англию, и — в виде компенсации — делай, что хочешь в Вост[очной] Европе”»[778]. Литвинов телеграфировал Майскому, чтобы тот прояснил британскую позицию, ведь в заинтересованность Великобритании в Восточном пакте не верят даже немцы[779]. Казалось, что Гитлер просто смеется над Францией и Великобританией, как это было не раз. Как же все изменилось за несколько недель. Майский был доволен тем, что Литвинов анонсирует смену стратегии. «Не время расслабляться. Он [Литвинов] тоже считал своевременным высказаться “plain words” [по-простому] по текущим вопросам. Он рекомендует сосредоточить внимание на доказательстве, что “мир неделим” (не может быть “западной безопасности” без “восточной безопасности”)»[780].

Из Москвы Чилстон сообщил о том, что беспокоит Советский Союз, и Ванситтарт вызвал Майского на разговор[781]. «Я сказал ему, — зафиксировал в рабочем дневнике Ванситтарт, — все, что я думаю про лорда Лотьяна и “Таймс”. И мне не важно, если об этом кто-нибудь кому-нибудь расскажет». Он дал указание Чилстону передать то же Литвинову[782]. По словам Ванситтарта, было бы абсурдно полагать, что Великобритания способна развязать руки Гитлеру на востоке. В записях Майского слова Ванситтарта изложены так: «Надо смотреть на вещи реалистически… Основной факт, по мнению Ванситтарта, остается неизменным: в Европе появилась быстро вооружающаяся Германия, истинные намерения которой никому точно не известны. Такое положение (как и перед 1914 г.) неизбежно толкает окружающие Германию страны к сближению».

«Не следовало бы оживлять память о старых спорах и конфликтах, — посоветовал Ванситтарт, вспомнив нелестный комментарий