Ланкастеры и Йорки. Война Алой и Белой розы - Элисон Уэйр

трех сторон окруженном рекой и крутыми лесистыми холмами. Герцог полагал, что занял хорошую оборонительную позицию, однако на деле он и его солдаты попали в смертельную ловушку, подобие бутылочного горлышка: на луг внезапно ринулось войско Монтегю, заблокировав единственный выход и стремительно бросившись в лобовую атаку. При виде его армию Сомерсета охватила паника, она смешала строй и обратилась в бегство. Многие принялись судорожно взбираться вверх по склонам холмов и укрываться в лесах; впоследствии им осталось только сдаться на милость победителя. Те, кто не дрогнул и грудью встретил врага, были беспощадно перебиты или взяты в плен. Сомерсет и сам был пленен, его войско уничтожено, а ланкастерское сопротивление на севере тем самым подавлено навсегда.

Следующие несколько дней йоркисты провели, выслеживая ланкастерских лордов, бежавших с поля боя. Тотчас же после битвы по желанию короля Монтегю приказал казнить Сомерсета и других захваченных в плен пэров. Герцог был обезглавлен, а его останки погребены в аббатстве Хексем. Он никогда не был женат, и у него остался один внебрачный сын, Чарльз Сомерсет, сделавшийся предком герцогов Бофорт. Брат Сомерсета, двадцатипятилетний Эдмунд Бофорт, после смерти герцога стал самовольно величать себя герцогом Сомерсетом, но официально не получил права унаследовать этот титул и еще несколько лет прожил в Бургундии, сражаясь в качестве наемника за герцога Филиппа.

17 мая Рос, Хангерфорд и еще трое аристократов были казнены через отсечение головы в Ньюкасле. На следующий день Монтегю поскакал на юг в замок Мидлем, где повелел казнить сэра Филиппа Вентворта и троих ланкастерских сквайров. Сэра Томаса Файндерна и сэра Эдмунда Фиша такая же судьба постигла в Йорке, а другие, взятые в плен в Хексеме, были признаны виновными в государственной измене на суде, в котором председательствовал лорд – верховный констебль Англии, садист Джон Типтофт. Всех предали казни, а сэр Уильям Тейлбойс последовал за ними несколько недель спустя.

Генрих VI едва избежал пленения йоркистами после Хексема. Вражеские солдаты уже двигались к замку Байвелл, когда гонец принес весть о поражении Ланкастеров, и король, спасаясь, покинул эту крепость в столь великой спешке, что бросил свой шлем, увенчанный короной, свой меч, свою церемониальную шапку, доспехи и другие ценные вещи. Один хронист иронично заметил, что «король Генрих оказался в тот день лучшим наездником, ведь он скакал столь быстро, что никто не мог догнать его».

После этого он более года провел в бегах, скрываясь в надежных местах в Ланкашире, Йоркшире и в Озерном крае. Невозможно воссоздать хронологию его перемещений, поскольку о них мало что известно: в отличие от путешествий его супруги, его собственные документированы плохо. Его единственным спутником был его камергер, сэр Ричард Танстолл. В какой-то момент под видом монахов они нашли приют в одном йоркширском монастыре и, по слухам, скрывались также в Болтон-Холле неподалеку от Соли в Вест-Райдинге, где в их честь был назван колодец и где, по преданию, Генрих оставил сапог, перчатку и ложку, хранящиеся теперь в Музее Ливерпуля, однако, поскольку все эти предметы были изготовлены не ранее XVI века, рассказ о его пребывании в Болтон-Холле, вероятно, вымышлен.

В благодарность за службу Эдуард пожаловал Монтегю титул и имения графа Нортумберлендского и даровал большинство наследственных земель семейства Перси. Впрочем, замок Алник все еще занимали сторонники Ланкастеров; 23 июня Уорик появился под его стенами с войском и потребовал сдаться. Гарнизон согласился, при условии что его солдат пощадят, и Алник перешел в руки Невиллов.

В конце мая капитулировали замки Данстенбург и Норем, и непокоренным остался только Бэмбург, где забаррикадировались после Хексема сэр Ральф Грей, Хамфри Невилл из Бранспета и другие. Уорик прибыл туда со своим войском 25 мая и послал честерского герольда объявить гарнизону помилование, если он сдастся. Впрочем, оно не распространялось на Грея, потому что он переходил из одного лагеря в другой слишком часто. Король Эдуард не хотел повредить замок артиллерийским обстрелом, и Уорик предупредил Грея, что за каждый залп, выпущенный его большими железными пушками, «Ньюкаслом» и «Лондоном», который причинит подобный вред, заплатит головой один из его защитников. Грей по-прежнему отказывался отворить ворота, поэтому Уорику не осталось ничего иного, кроме как прибегнуть к бомбардировке замка из своих орудий. Крупные фрагменты каменной кладки обрушились вниз, в море, а ядра из медной пушки, носящей название «Дижон», разрушили покои Грея: он был оглушен падающими обломками камней и, бесчувственный, оставлен своими людьми, которые сочли его погибшим. Вскоре орудия пробили в стенах брешь, торжествующие йоркисты хлынули в образовавшийся пролом и взяли замок. Невилла и гарнизон отпустили, не чиня никаких препятствий, а лежащего в обмороке Грея захватили в плен и привезли на юг, дабы предать суду печально известного Типтофта, который и приказал казнить его через отсечение головы.

Падение Бэмбурга лишило Ланкастеров и их сторонников последнего плацдарма на севере. Оставался всего один бастион вражеского сопротивления, а именно замок Харлех в Уэльсе, служивший надежным прибежищем ланкастерским беглецам с 1461 года. «Этот укрепленный замок столь неприступен, что, по слухам, завладеть им невозможно», – писал автор «Хроники Грегори». Осенью 1464 года Эдуард IV назначил лорда Герберта комендантом замка Харлех, поручив ему взять цитадель для йоркистов и выделив на эти цели средства в размере двух тысяч фунтов. Герберт начал длительную осаду, но враг тем не менее пребывал за грозными стенами Харлеха, совершенно невредимый и уверенный в том, что на помощь ему придет Пембрук. Эта часть Северо-Западного Уэльса в значительной мере по-прежнему сочувствовала Ланкастерам, а Пембрука местные жители считали героем. В своих песнях барды предвидели его возвращение и живописали, как он вернет трон Генриху VI и сокрушит йоркистов. На самом деле Пембрук находился в это время на севере Англии, а вскоре ему предстояло отбыть на континент, чтобы просить о поддержке европейских правителей. Тем не менее ждать Герберту пришлось долго.

Чтобы подавлять ланкастерское сопротивление, требовались заоблачные суммы, а подданные Эдуарда отчаянно негодовали на обременительные налоги, которыми он их обложил, и не могли простить ему, что он девальвировал монету, так как полагали, что «мера сия очень повредит простому народу». Обещанный золотой век все не наступал.

Вот уже почти год Уорик вел с Людовиком XI переговоры по поводу заключения брака между Эдуардом и Боной Савойской. Уорик думал, что нерушимый альянс Англии и Франции, скрепленный подобным союзом, – единственный способ помешать двуличному, уклончивому французскому королю и далее демонстрировать свое расположение к Ланкастерам, а Людовик, в свою очередь, хотел с помощью подобного союза упрочить перемирие, заключенное в Сент-Омере. В октябре Уорику надлежало