Естественная религия. Религиозные верования и практики в эволюционной истории человека - Анастасия Александровна Зубковская

других важных функций организма. В частности, одна из главных задач лимбической системы – обоняние (обонятельные луковицы тоже относятся к этой части мозга), поэтому иногда ее еще называют «риненцефалон» (буквально «нюхающий мозг»).

Итак, как может быть связана религия с лимбикой? Мы уже выяснили, что, согласно гипотезе, религиозный опыт зависит от активностей структур, входящих в лимбическую систему. Так, в одном из экспериментов ученые выясняли, что происходит в мозге во время такой духовной практики, как глоссолалия. В пятидесятническом движении глоссолалия – элемент религиозного обряда, который называется «говорение на языках»: согласно Первому посланию к Коринфянам (12: 8–10), он является одним из девяти даров Святого Духа. Экспериментальные исследования показали, что во время совершения глоссолалии повышается активность миндалевидного тела, что свидетельствует о сильном эмоциональном возбуждении. Кстати, в том же эксперименте ученые выяснили, что участки мозга, связанные с речевой деятельностью, активизируются, напротив, в состоянии медитации[74].

Однако все же лимбическая гипотеза религиозного опыта не прошла проверку. Надо сказать, что ее тестированием занимались в том числе представители нейротеологии[75]. Это интеллектуальное направление возникло благодаря американскому ученому Эндрю Ньюбергу и его коллеге и учителю Юджину д’Аквили[76]. Нейротеологию обычно отделяют от когнитивного религиоведения, которое также занимается эмпирическим изучением религиозности, отчасти из‑за того, что сам Ньюберг симпатизирует некоторым духовным практикам, а отчасти из‑за его концептуальной опоры на нейрофеноменологию, которая отличается от антропологических теорий религии. Когнитивное религиоведение и биология религии, в свою очередь, стремятся быть холодной наукой о жизни (life science), по-сциентистски преданной своему эмпирическому методу. Различия между нейротеологией и этими дисциплинами не всегда заметны и, наверное, не так важны, поскольку результаты экспериментальных исследований, которые проводят представители обоих интеллектуальных «лагерей», вносят вклад в единую биологическую модель религиозности человека.

Когнитивная исследовательница религии Нина Азари выносит окончательный приговор лимбической гипотезе.

В целом, – пишет она, – гипотеза лимбического маркера выдвигает концептуализацию религиозного опыта как коренящегося в примитивной рефлекторной реакции мозга, для которой мысли и убеждения испытуемого имеют мало значения (если вообще имеют)[77].

Вместе с коллегами они провели комплексное исследование[78] с использованием позитронно-эмиссионной томографии, выбрав в качестве испытуемых членов Свободной евангелической фундаменталистской общины в Германии, очевидно идентифицирующих себя как религиозных, и студентов Дюссельдорфского университета, не относящих себя к категории верующих. Замысел эксперимента состоял в нейросканировании испытуемых в процессе чтения религиозного текста (им дали двадцать третий псалом из Библии), веселого текста (немецкий детский стишок) и текста с нейтральным содержанием (телефонная книга). Исследование показало, что вне зависимости от характера текста у всех испытуемых была зафиксирована активная деятельность префронтальной коры, тогда как активация лимбических структур наблюдалась только при чтении текста с веселым содержанием.

По идее, если бы религиозность зависела только от активации «эмоциональных» участков мозга или, наоборот, вызывала всплеск такой мозговой активности, то эффект от чтения псалма (тем более что он действительно очень красивый и волнующий) был бы незамедлительным, но, по всей вероятности, мы можем сказать только то, что, вопреки уважаемому господину Шлейермахеру, религиозный опыт – это не только чувство, но и мышление. Нейробиолог Антонио Дамасио в книге «Ошибка Декарта» пишет, что главная оплошность Картезия состояла в том, что он разделил эмоции и мышление, хотя на самом деле они тесно связаны между собой и не противоречат другу. Дамасио выносит на обсуждение «гипотезу соматического маркера» (somatic marker hypothesis), согласно которой эмоциональные процессы влияют на принятие решений даже в большей степени, чем логическое мышление. «Соматические маркеры» – это физиологические эффекты, вызванные эмоциональными реакциями: например, отвращение связано с тошнотой, а тревога с повышенным сердцебиением. Дамасио считает, что эмоции лежат в основе сознания в целом, поэтому человек – не столько деятельность коры головного мозга, сколько появление некоторого «Я» в стволовых структурах, там, где коренятся его ощущения.

Однако все еще непонятно, что делает опыт религиозным. Помните, психолог Уильям Джеймс в книге «Многообразие религиозного опыта» описывает религиозные практики как нечто проживаемое, как лихорадочное душевное состояние, обладающее высоким эмоциональным диапазоном? Религиозность воспринимается как нечто сентиментальное и очень личное. Религиозный опыт по формату может быть индивидуальным или коллективным, но самое главное – он всегда переживается по поводу связи со сверхъестественным высшим существом. Конечно, в психологии религии нет категории особых религиозных чувств, и, по всей очевидности, эмоциональные переживания, связанные с религиозными верованиями и практиками, хоть и являются компонентом религиозного опыта, не имеют какой-то специальной физиологической причины. Как говорит психолог Джейсон Слоун:

Мозг, который проверяет счета, любуется картинами, болеет за футбольную команду и делает многое другое, – это тот же самый мозг, что позволяет нам молиться богам, приносить жертвы богиням, изгонять демонов и бояться привидений[79].

Религиовед Иштван Цахес отмечает, что ученые, исследующие религиозный опыт, вне зависимости от объектов исследований, часто говорят о совершенно разных феноменах[80]. Исследование Нины Азари и ее коллектива заставляет задуматься над тем, что именно мы ожидаем, когда принимаемся исследовать религиозность. Ну то есть когда мы хотим посмотреть, что происходит в мозге человека, когда он медитирует, камлает или разговаривает на языках Духа Святого, то задачи исследования более или менее понятны, но когда, напротив, мы решаем отыскать в мозге источник религиозности, то сталкиваемся с проблемой, что́ именно понимать под религиозным опытом. Тогда, если предположить, что религия зависит от активности мозга, а не только вызывает определенный нейрофизиологический эффект, то можно спровоцировать религиозный опыт путем стимуляции определенных участков, отвечающих за религию. Получается, мы даже можем заставить Докинза поверить в ангелов?

Канадский ученый Майкл Персингер неиронично проводил такой эксперимент, пытаясь воздействовать на мозг Докинза[81] при помощи специального прибора, называемого «шлем Бога». Профессор Персингер вместе с коллегой Стивеном Кореном разработали специальную систему нейронной стимуляции «Шива», которая включает в себя прибор для магнитного воздействия на височные доли головного мозга. Он полагал, что мистический/религиозный опыт возникает из‑за микросудорог в этом участке[82], поэтому магнитная стимуляция позволит спровоцировать религиозные ощущения, и это, в частности, чувство присутствия невидимого субъекта. Считается, что гипотеза Персингера подтверждается рядом экспериментов, однако все еще не ясно, о каких именно переживаниях идет речь. Чувство божественного присутствия? Ощущение благоговения? Впрочем, Докинзу так и не удалось пережить мистический опыт, у него лишь немного закружилась голова и дыхание стало неровным. Персингер смущенно пояснил, что, вероятно, чувствительность височных долей Докинза ниже среднестатистической.

Итак, мы можем сказать, что те ощущения и мысли, которые мы называем религиозными, не имеют определенного источника в мозге человека, так что религию нельзя «включить» или «выключить».