250 дней в царской Ставке. Дневники штабс-капитана и военного цензора, приближенного к высшим государственным и военным чинам - Михаил Константинович Лемке

армиям фронта: «Ввиду получения не подлежащих сомнению сведений, что еврейская печать и корреспонденция на еврейском языке в значительной мере способствуют шпионству, главнокомандующий приказал воспретить выход и распространение газет, издающихся на еврейском языке, а всю корреспонденцию на еврейском языке конфисковать».

8 июля, но докладу начальника штаба, Верховный главнокомандующий приказал: «Военным цензорам, кои получают порционы, выдачу суточных денег прекратить. В тех случаях, когда походные или полевые порционы окажутся меньше суточных, установленных для цензоров, предоставить право на получение только разницы между порционами и окладами военно-цензурных суточных».

Штатами, окладами и прочим ведает дежурный генерал Кондзеровский. О нем я уже говорил. Он остался верен себе и в этом вопросе: экономия на грош сегодня, а чем она отзовется завтра – это не входит в соображения штатных дел мастеров. Другое дело, когда речь идет о расходах крупных и эффектных. То же незнание закона и неумение читать его помогло специфическим способностям «дежурства». Ст. 23 Положения о военной цензуре гласит: «Лица, исполняющие обязанности военных цензоров, получают, сверх содержания по занимаемой ими штатной должности, суточные деньги в размере, устанавливаемом главным начальником военного округа, не свыше 3 р. в сутки». Кажется, совершенно ясно: содержанием каждого служащего называется все то, что он получает по своей должности, – жалованье, столовые, добавочные, полевые, порционные и т. д. Разумеется, законодатель имел в виду привлечь цензоров лишними 90 р. в месяц. Порхавший Янушкевич не вник в дело. Тупой Кондзеровский навел экономию… К чему она привела, увидим дальше.

11 июля 1915 г. министр внутренних дел князь Щербатов писал Янушкевичу:

«Применение на практике высочайше утвержденного 20 июля 1914 г. Временного положения о военной цензуре, действующего около года, выяснило недостатки постановки военно-цензурного дела настолько значительные, что они вызывают частые нарекания со стороны лиц, представляющих на просмотр цензурных установлений произведения печати. Недостатки эти обусловливаются главным образом несогласованностью действий военных и гражданских цензоров, существенным различием отношения цензуры к печати в тех местностях, где таковая введена в полном объеме, и в остальной части Российской империи, где военная цензура действует лишь частично, и, наконец, разнообразием и пестротой состава военных цензоров, не всегда удовлетворяющих требованиям возложенных на них высоких обязанностей. Ввиду изложенного представляется необходимым принять безотлагательно меры к устранению указанных недостатков, для чего, по мнению моему, надлежит объединить действия военно-цензурных установлений, как находящихся на театре военных действий, так и вне его, в одном учреждении, в ведении коего состояли бы все лица военного и гражданского ведомства, надзирающие за печатью.

Препровождая при сем записку о положении и деятельности военной цензуры, в которой изложены более подробно обнаруженные практикою недостатки постановки военной цензуры, а равно и составленный начальником (председателем. – М. Л.) Главной военноцензурной комиссии, по соглашению с исполняющим дела начальника Главного управления по делам печати, проект желательных изменений в этом деле, имею честь покорнейше просить ваше высокопревосходительство сообщить мне, по возможности в самом непродолжительном времени, ваше заключение по сему вопросу с таким расчетом, чтобы дело это могло быть окончательно разрешено до 19 июля – дня открытия сессии Государственной думы».

К этой очень любопытной бумаге была приложена следующая записка:

О положении и деятельности военной цензуры

(После изложения конструкции органов военной цензуры по Временному о ней положению автор продолжает.)

«Установление законом двоякого рода военной цензуры, полной и частичной, привело на практике к тому, что московские и провинциальные газеты свободно трактуют о том, что строжайше запрещено для изданий петроградских и выходящих в местностях, объявленных состоящими на театре военных действий. Так, статьи об автономии Польши и Армении и о необходимости полного еврейского равноправия, изъятые военной цензурой из обсуждения петроградской прессы1, свободно печатаются московскими периодическими изданиями. Содержание секретной записки главноуправляющего земледелием и землеустройством о земельном фонде, об изъятии которой из газетного обсуждения сделано было в Петрограде специальное распоряжение[21][22], опубликовано в выходящих в Москве „Русских ведомостях“. Такое положение дела вызывает естественное неудовольствие публики и нарекания и нападки на военную цензуру со стороны прессы. Но, не касаясь даже разницы положений, в которые поставлены периодические издания, выходящие в тех местностях, где введена полная военная цензура, и в тех, где цензура только частичная, нарекания в печати и в публике вызывают и действия военно-цензурных установлений тех местностей, где введена полная военная цензура.

Ст. 31 Временного положения о военной цензуре вменяет цензору в обязанность не допускать к опубликованию всего того, что, по мнению цензора, может оказаться вредным для военных интересов государства. Это требование закона естественно вызывает необходимость осуществления военной цензуры лицами, достаточно к тому подготовленными и опытными. Между тем во многих местностях состав военных цензоров чрезвычайно разнообразный и состоящий из офицеров преимущественно отставных, преподавателей учебных заведений и чиновников гражданского ведомства, призванных из запаса, приводит к тому, что весьма часто в одном и том же городе и в составе одной и той же военно-цензурной комиссии один цензор запрещает то, что разрешается другим. За недостатком подходящих людей в состав военной цензуры привлекаются иногда военным ведомством люди уже весьма пожилые, которым напряженная и носящая срочный характер цензорская работа не по силам, и даже люди с физическими недостатками, как, например, в г. Киеве, где во главе военной цензуры стоит человек совершенно глухой.

Эта несогласованность в действиях и воззрениях на то, что допустимо или недопустимо к опубликованию в печати, отдельных военных цензоров вызывается, между прочим, и тем, что военная цензура в тех местностях, где имеются установления по делам печати ведомства Главного управления по делам печати, в состав коих входят лица с достаточным служебным опытом и познаниями, держит себя от этих установлений и должностных по печати лиц совершенно особняком, не привлекая их к совместной с собой работе. Указанные несовершенства военной цензуры дают себя знать даже в Петрограде, где цензура эта организована на особых началах[23]. Она работает здесь совместно с комитетом по делам печати, все члены которого и лица, состоящие на правах членов комитета, получили звание военных цензоров при значительном числе офицеров военного и морского ведомств. Хотя все эти лица работают под ближайшим руководством и наблюдением председательствующего в названном комитете по делам печати, облеченного званием старшего военного цензора[24], тем не менее даже при такой постановке дела в среде военных цензоров из лиц военного и морского ведомств проявляются нередко различные мнения о том, что допустимо или не дозволено к печати, и статьи различных газет по одному и тому же вопросу одним военным цензором разрешаются, а другим запрещаются.

В целях устранения такого рода