250 дней в царской Ставке. Дневники штабс-капитана и военного цензора, приближенного к высшим государственным и военным чинам - Михаил Константинович Лемке

30 декабря братья Михаил и Борис Суворины просили Янушкевича облегчить отправку телеграмм из Варшавы корреспонденту их газет Ксюнину, выразив желание, чтобы цензура их производилась в Варшаве особо для того указанным цензором, так как при таком порядке телеграммы не будут задерживаться в Вильне, куда все они направляются. Генерал-квартирмейстер Данилов просил начальника штаба Северо-Западного фронта генерала Орановского сделать зависящие от него распоряжения, а когда Орановский замедлил пополнением, то вскоре получил напоминание. Цензором для телеграмм Ксюнина был назначен генерал Бельский. Вообще, переписка о всяких льготах и любезностях Ксюнину могла бы составить особое довольно толстое «дело» – видно, что «Новое» и «Вечернее время» пользовались особым вниманием Ставки Верховного и других штабов, что и понятно: Суворины преемственно воспитали всю нашу подлую бюрократическую среду, в том числе все военные верхи.

1915 г. был гораздо содержательнее и разнообразнее.

19 января генерал-квартирмейстер Данилов просил исполняющего должность генерал-квартирмейстера Генерального штаба Леонтьева сделать распоряжение о ненапечатании нигде о стрельбе немцами снарядами с ядовитыми газами и о потерях от них; для проведения этого запрещения на театре военных действий было сообщено штабам фронтов. Однако 23 января в «Новом времени» появилась корреспонденция Ксюнина «Снаряды с дурманом»; расследование обнаружило, что заметка разрешена еще 16 января и просто пролежала в портфеле редакции.

20 января в «Новом времени» была помещена статья «Ответ на германскую ложь»; это был перевод «Reponse aux mensonges alle-mands» из № 26329 Journal de Petrograd; оригинал же обращения на немецком языке за подписью «Das russische Obercomando» получен был в «Вечернем времени» при письме его сотрудника. Редакция «Нового времени» полагала, что эта прокламация исходила от нашего Северо-Западного фронта. Первый перевод был помещен в вечернем прибавлении к «Вечернему времени» 19 января № 1003, с разрешения военной цензуры. Запросили фронты; они ничего не знали. Приказано было цензора уволить и напечатать опровержение от Главного управления Генерального штаба, которое и появилось в газетах 25 января.

22 января в «Новом времени» появилась статья Ксюнина «Польские легионеры». Сейчас же всюду было написано, что это неверно, что легионов никаких нет, а допущено только формирование ополченских дружин в губерниях Царства Польского на общем основании и приказано не позволять печатать что бы то ни было о легионах. Поэтому Янушкевич не мог разрешить и запрещенную цензурой обложку № 6 «Лукоморья», где был нарисован сторожевой пост от легиона в старинных польских костюмах.

26 января начальник Генерального штаба генерал Беляев уведомил начальника штаба Верховного, что министр юстиции сообщил военному министру, что курляндским губернатором, с разрешения главного начальника Двинского военного округа, 21 ноября 1914 г. издано обязательное постановление о воспрещении частным лицам, проживающим в городе Либаве и в Гробинском уезде, производства корреспонденции в закрытых письмах. Военный министр признал, что министр юстиции, находивший таковое распоряжение незаконным, совершенно прав, и потому просил довести об этом до сведения генерала Янушкевича. Разумеется, главному начальнику Двинского военного округа было послано разъяснение его прав в области частной корреспонденции.

28 января Янушкевич передал генералу Беляеву желание Верховного главнокомандующего, чтобы его ответная благодарственная телеграмма на имя председателя Государственной думы не была опубликована раньше телеграммы на имя председателя Государственного совета. На другой день Янушкевич просил начальника Главного управления по делам печати графа Татищева, чтобы, согласно желанию военных агентов союзных с нами держав, речь Родзянко появилась во французских органах Петрограда. Татищев ответил, что будет исполнено.

В начале февраля штаб Верховного обратил внимание начальника канцелярии Министерства двора генерала А.А. Мосолова на карту, приложенную к первому выпуску издания министерства «Его императорское величество государь император Николай Александрович в действующей армии», которое редактируется кормящимся около него генералом Дубенским. На карте были помечены даты остановок царя, и в том числе Барановичи; сопоставление же нескольких дней пребывания в одном и том же пункте открывало и самое место нахождения штаба Верховного. 18 февраля Мосолов ответил, что распространение в публике издания еще не последовало, если не считать именных и нескольких проданных экземпляров. Начальник штаба указал, что в таком случае нет надобности в конфискации, но вырезать карту безусловно необходимо…

Этот инцидент очень полезно запомнить всем тем, кто склонен обвинять нашу прессу в нарушении военной тайны и в легкости определения состава этой тайны.

4 марта генерал-квартирмейстер Северо-Западного фронта генерал Бонч-Бруевич донес штабу Верховного, что начальник штаба Двинского военного округа генерал Медведев просил его способствовать учреждению в Москве военной цензуры в полном объеме, так как из больших газет только московские не подвергаются ей и поэтому приносят в действующую армию такую литературу, которая совершенно не соответствует духу других изданий. Бонч-Бруевич полагал, что просьбу эту надо уважить или, в крайнем случае, учредить в Москве особый центральный военно-цензурный пункт, который просматривал бы все произведения печати, вывозимые из Москвы на театр военных действий, чтобы таким образом можно было своевременно и более удобно производить вырезывание или заштемпелевание всякого рода статей и рисунков, которые будут признаны вредными, – а так как это противоречило бы статье 38 «Положения», то следовало бы… эту статью отменить.

И Медведев, и Бонч-Бруевич обнаружили полное непонимание основ и незнание формальной стороны Временного положения о военной цензуре. Москва не была объявлена на театре военных действий, следовательно, по точному смыслу ст. 38, ни о какой цензуре в ней не могло быть и речи. Каково же было отношение со стороны штаба Верховного? Доклад Данилову сделал невежественный полковник Ассанович; генерал его одобрил и 8 марта покрыл своей подписью:

«В район театра военных действий не могут поступать произведения печати, совершенно не подверженные военной цензуре, так как местностей, где бы не было введено хотя бы частичной военной цензуры, нет. Вместе с тем все произведения печати, выходящие на всей территории государства, подчиняются в отношении военных сведений одному и тому же „Перечню“. На основании этого „Перечня“ то, что не может печататься в районе театра военных действий, не должно быть допущено к печатанию и вне этого театра. Если бы цензорами на театре военных действий были замечены какие-либо упущения со стороны цензуры в районе, не входящем в театр военных действий, то об этом могло быть сообщено в соответственные местные военно-цензурные комиссии, а если какая-либо газета или издание, выходящее, например, в Москве, приняли бы явно нежелательное направление, то таковые издания могут вовсе не допускаться к обращению в районе театра военных действий согласно ст. 38 Временного положения о военной цензуре, почему отмена этой статьи совершенно нежелательна».

Итак, генерал Данилов, как председатель комиссии по