Рискованная игра Сталина: в поисках союзников против Гитлера, 1930-1936 гг. - Майкл Джабара Карлей

за действительность». Ему вторил глава Центрального департамента Уигрэм: «Мы спустились на почву суровой реальности. Ни к чему играть словами»[840]. И Уигрэм, конечно же, был прав, а бескомпромиссный советофоб Сарджент, конечно же, нет. Ванситтарт не мог на него повлиять, Саймон даже не пытался.

Майский и Ванситтарт снова взялись за дело

Все это время для британского МИД вопрос франко-советских отношений находился на втором плане. Ведомство занималось другими делами. 26 апреля Ванситтарт и Майский впервые со времени визита Идена в Москву возобновили свои встречи. Ванситтарт вновь принялся жаловаться на внешнюю политику лейбористов. Они застряли в прошлом, утверждал он. Они не понимают, что гитлеровская Германия — это не Веймарская Германия, и, как следствие, саботируют попытки правительства вести более активную внешнюю политику. Вот как излагает Майский беспокоившие Ванситтарта моменты:

«Они [лейбористы. — М. К.] продолжают дудеть в старую дудку. Тем самым правительство, в частности Форин-офис, ставится в трудное положение. Надвигаются выборы, все думают только о голосах избирателей. Кабинет часто не решается сделать тот или иной шаг (который он, В[анситтарт], считал бы полезным в интересах европейского мира) исключительно из соображений, как бы этот шаг не дал лишних шансов Лейбористской партии. Вот, например, лейбористы подняли страшный шум против того увеличения военного бюджета на 10 млн фунтов, которое проведено было недавно. А между тем это увеличение — сущий пустяк. Как Англия может активно участвовать в системе коллективной безопасности, если она не будет иметь в своем распоряжении достаточных вооружений?»

После вот такой продолжительной прелюдии, продолжал Майский, Ванситтарт, наконец, перешел к делу. «И дальше В[анситтарт] в несколько откровенной, но достаточно определенной форме стал просить меня оказать воздействие на лейбористов в смысле изменения их позиции в международных вопросах и в вопросах вооружения».

Майский отвечал ему осторожно, что вопрос, конечно, щекотливый. Советским послам даны строжайшие указания не вмешиваться во внутренние дела стран, в которые они аккредитованы.

Безусловно, согласился Ванситтарт, у него и в мыслях не было ни прямо, ни косвенно склонять советского посла к вмешательству во внутренние дела Великобритании…

«Однако, он считал бы безусловно полезным, чтобы при встречах с лейбористами я просто знакомил их с состоянием международных дел и с той политикой, которую в этой сфере проводит советское правительство. Такого рода разговоры были бы очень ценны. Он, со своей стороны, будет вести такую же “просветительскую” работу среди тех элементов Консервативной партии, которые до сих пор еще не хотят понять необходимости более твердой политики по отношению к Германии».

Майский был предельно осторожен. Он ведь буквально только что добился финансирования для британской газеты «Н. Л.» — не сказать, что его репутация в таких делах была незапятнанной. Но он явно не хотел, чтобы его заманили в ловушку: «Я ответил, — пишет Майский, — что лейбористы нашу точку зрения достаточно хорошо знают, но что люди они довольно упрямые и, кроме того, не меньше правительства поглощены избирательными соображениями. Мне тут будет трудно что-нибудь сделать».

Затем заговорили о визите Идена в Москву. «Лично он, В[анситтарт], испытывает особое удовлетворение: это была его идея послать британского министра в Мск [Москву], кое-кто из членов правительства относился к данной идее недоверчиво и даже враждебно, ибо не верили, что из такой поездки может получиться толк, — и вот теперь В[анситтарт] имеет все основания торжествовать. Прав оказался он, а не его оппоненты». И что же дальше? — поинтересовался Майский. Ванситтарт ответил, что дальше — просветительская работа на правом и левом фланге, а затем, возможно, и новые министерские визиты в Москву. Вот такой, скромной, была программа улучшения отношений. Торопиться в этом деле не стоило[841].

28 мая Майский встретился с Ванситтартом обсудить последствия речи Гитлера «о мире», в которой тот 21 мая, как водится, заявлял о благих намерениях и громил большевизм. Ванситтарт включил в повестку встречи еще один вопрос, которого Майский, по его словам, не ожидал, — финансирование Коминтерном коммунистической газеты «Дейли уоркер». Отпираться и спорить бесполезно, отрезал Ванситтарт. Он подчеркнул, что подобное субсидирование — пустая трата денег и вредит стране на уровне большой политики — на уровне, на котором негоже заниматься мелочами или беспокоиться о таковых[842]. Впрочем, СССР не мыслил себя без пропаганды как жесткого инструмента взаимодействия с капиталистическим Западом. Интересно, что, когда в 1935 году Коминтерн официально перешел к стратегии единого фронта против фашизма, это не успокоило, а еще больше разволновало английских и французских консерваторов[843]. Как отметил Майский, Ванситтарт повторил уже сказанное прежде — о том, что, если о фактах субсидирования станет известно широкой общественности, это отрицательно скажется на англо-советских отношениях.

Камешек на дороге

Майский не стал отвечать Ванситтарту прямо, сославшись на дискуссии Литвинова с Иденом. Подобные выпады Майский, как он сам отмечал в своем донесении в Москву, никогда не спускал с рук своим британским собеседникам, в том числе Ванситтарту. Он напомнил Ванситтарту о недавнем молебне, который провел в лондонской православной церкви архиепископ Кентерберийский и на котором присутствовало много белоэмигрантов. Ответный укол попал в цель: Ванситтарт, по словам Майского, сразу смутился, хотя и заметил, что аналогия некорректна. Купируя возможные возражения со стороны Майского, он заметил, что с его стороны это не «официальный демарш», а лишь мудрый дружеский совет от человека, который выступает за укрепление англо-советских отношений и опасается, что сближению стран помешает какой-нибудь камешек на дороге[844].

Таких «камешков» опасался и Литвинов. Своими опасениями по поводу сползания Великобритании в сторону нацистов он поделился с Майским: он потребовал сообщить Ванситтарту, что для нас неприемлема любая сторонняя сделка с Гитлером, так как она гарантирует безопасность только одной части Европы и ставит под удар другую[845].

Это указание прозвучало как нельзя вовремя. В тот же день Майский присутствовал на обеде в честь покидавших посты министров, или, как их называют, «умирающих лебедей». После ухода Макдональда с поста премьера могла в любой момент начаться масштабная перестановка. Справа от Майского сидел консерватор, министр здравоохранения Эдуард Хилтон Янг — интересная историческая личность, военный, потерявший руку на Первой мировой войне, весь в орденах и медалях. Тогда за обедом он произнес следующее:

«Военная опасность со стороны Германии? Чепуха. Все эти толки страшно преувеличены. А если опасность даже есть, какое нам, англичанам, до этого дело? Мы имели глупость во время последней войны послать на континент миллионную армию, — больше этого никогда не будет. Хватит — повоевали. Если Германия и СССР подерутся — это их