Рискованная игра Сталина: в поисках союзников против Гитлера, 1930-1936 гг. - Майкл Джабара Карлей

поделился своими соображениями с Майским, которого уполномочили сопровождать Идена в Москву. Крестинский сообщил, что обстановка стала хуже, чем неделю назад. Немцы объявили о создании люфтваффе и восстановили воинскую повинность в нарушение военных положений Версальского договора. А как отреагировал Лондон? «Английское же правительство, — отметил Крестинский, — не только не реагировало на это резко, не только не потребовало экстренного созыва Совета Лиги Наций, но послало скромненькую ноту и напросилось на то, чтобы немцы не отменили берлинского свидания». Это было похоже на то, как шулер достает туз из рукава, а британцы, вместо того чтобы с негодованием перевернуть карточный стол, просят шулера сдавать дальше.

«Естественно, что при такой расстановке сил руководящая роль в берлинских переговорах будет принадлежать немцам. Англичанам нечего уже обещать немцам, ибо все английские козыри немцы взяли себе сами за последние дни. В роли просителей будут выступать англичане, напуганные размахом немцев в деле развертывания армии. Англичане будут просить немцев сократить несколько число корпусов и дивизий. Немцы же будут доказывать, что они вынуждены идти на такой рост своей армии, и будут требовать от англичан политической компенсации не за сокращение намеченной численности германской армии, а за недопущение дальнейшего ее увеличения».

«Наша позиция остается, конечно, прежней, — продолжал Крестинский. — Полуторадневная совместная поездка с Иденом даст Вам возможность и подробно выяснить все, о чем англичане говорили и, может быть, договорились в Берлине с немцами, и повлиять на Идена в нужном нам смысле. Одним словом, у Вас будет возможность проделать некоторую подготовительную для Максима Максимовича работу»[810]. Любопытно, что, несмотря на все неприятные сюрпризы, преподнесенные британцами или французами, советская сторона не упускала случая предупредить об опасности гитлеровской Германии. И советское руководство осознавало эту опасность не задним умом, как историки новейшего времени, а как участники событий, которые пока не знают, что ждет впереди (или так и не узнают, как Крестинский, попавший под каток сталинских репрессий), но имеют о будущем весьма однозначное представление.

В Лондоне Ванситтарт попытался нивелировать ущерб от британской ноты, отправленной Гитлеру. Словно управляющий гостиницы, он прибирал за намусорившим в номерах правительством. 20 марта Ванситтарт пригласил Майского на встречу в МИД. Прежде всего он выразил благодарность Майскому за усилия по улучшению англо-советских отношений и осуществлению запланированной поездки Идена в Москву. Ванситтарт объявил, что возлагает на московский визит большие надежды, и это важный шаг на пути к улучшению отношений. Майский, конечно же, согласился. Встреча прошла в духе взаимного восхищения и подлинного товарищества в деле сохранения мира и безопасности в Европе. Из этих двоих — английского аристократа и русского революционера — получался отличный тандем.

По словам Майского, Ванситтарт также хотел поговорить о событиях предыдущих нескольких дней — в свете визита Саймона в Берлин, который то откладывался, то снова актуализировался. «Говорил он с явным волнением, местами полунамеками, но в общем так, что я мог понять». Приготовления к визиту Идена в Москву шли успешно. Сталин согласился встретиться с Иденом. Власти СССР планировали изысканный прием. Ванситтарт надеялся, что советское правительство не будет разочаровано отсутствием Саймона. Он считал, что это даже к лучшему. Ждали Идена. В британском правительстве, в том числе в МИД, развернулось противоборство между сторонниками «мягкого» и «жесткого» взгляда на Германию. Как читатели уже догадались, «мягким» был Саймон, а «жестким» Ванситтарт. «В самом деле, гитлеровская бомба требовала гораздо более твердой реакции со стороны Великобритании. Всякая слабость только поощрит Гитлера. Он [Ванситтарт] это доказывал, на этом настаивал, но, к сожалению, без успеха. Он даже узнал об отправке ноты 18 марта постфактум. В[анситтарт], однако, думает, что события, в конце концов, его оправдают как оправдывали до сих пор». Он также не сомневался в том, что визит в Берлин окажется бесполезен, и это послужит уроком лейбористам, либеральной оппозиции и даже определенным министрам-консерваторам. «Гитлер своими действиями сильно помогает тем, кто как он, В[анситтарт], давно уже пришли к выводу, что Германия является величайшей опасностью для мира».

Майский справился об указаниях, которые получил Саймон перед поездкой в Берлин. «Я указал при этом на то, — отмечал Майский в своем отчете, — что поведение британского правительства на протяжении последних дней произвело на меня чрезвычайно гнетущее впечатление и что в Москве оно расценивается как полная капитуляция и торжество Гитлера». Что же Саймон собирался говорить и делать в Берлине? Майский хотел это знать. Очень трудно было понять истинную позицию Саймона в важнейших вопросах. Он еще не пересек границу Германии, а уже сделал публичные заявления об уступках в вопросе Восточного пакта. Ванситтарт заверил, что Саймон займет жесткую позицию, а Иден, который едет с ним, за этим проследит. Визит носил исключительно ознакомительный характе. По возвращении в Лондон Саймон и Иден должны были доложить о поездке Кабинету министров и провести консультации с Францией и Италией, а эти две страны, как и многие другие, осуждали поведение Лондона[811]. То, насколько близко Ванситтарт общался с Майским, и то, что он поделился конфиденциальной информацией, свидетельствовало о доверии и убежденности в важности укрепления англо-советских отношений. Очень интересно из отчетов Майского узнавать, как протекала эта замечательная встреча.

22 марта Ванситтарт вновь встретился с Майским, на этот раз вместе с Иденом. Они обсуждали организационные моменты. Майский должен был встретиться с Иденом в Берлине и оттуда поездом они должны были направиться в Москву. Кратко обсудили и программу московских встреч. Ванситтарт повторил то, что уже говорил Майскому на предыдущей их встрече о важности англо-советских отношений. Иден дал понять, что поддерживает точку зрения Ванситтарта.

«Я ответил, — отмечает Майский в отчете, — что всякое улучшение отношений между СССР и Англией встретит несомненно поддержку со стороны советского правительства. Ванситтарт, который имеет со мной дела уже на протяжении двух лет, может это легко подтвердить (тут В[анситтарт] сочувственно кивнул головой)… Надо только иметь в виду, что укрепление дружеских отношений между [нашими] странами не может выражаться лишь в одних хороших словах, нужны также и хорошие дела». То была знакомая советская фраза, которую не раз слышали вероятные английские и французские союзники. Советское правительство все еще беспокоил отложенный визит Саймона в Берлин. Майский настаивал, чтобы «во всех сношениях с Гитлером англичане проявляли твердость, твердость и еще твердость. Всякая слабость, проявленная в Берлине, создаст дополнительные трудности в Москве».

«Вы можете быть спокойны, — ответил Иден, — за исход берлинского визита. Никаких связывающих обещаний британская делегация не будет и не сможет давать, ибо сам визит носит характер выяснения точек зрения, но не принятия каких-либо решений». Другими словами,