Записки сестры милосердия. Кавказский фронт. 1914–1918 - Х. Д. Семина

– Нет! Я не поеду! Да и ничего там нет интересного! Все они на один лад – как в Хое, в Тавризе, так и здесь.

– Так ты дай мне денег. Я возьму Гайдамакина и поеду посмотрю…

– У меня нет денег!.. Нужно сказать заведующему хозяйством, чтобы открыл денежный ящик… Хотя я не знаю, есть ли там мои деньги?

– Разве ты жалованье не берешь?

– Нет. Я говорю всегда заведующему, чтобы он выдал, сколько нужно, денег на расходы Гайдамакину или послал бы за вином. Вот и все! Да и на что мне деньги?! У тебя все есть, а покупать здесь нечего.

– Ваня! А ты знаешь, сколько ты получаешь в месяц?..

– Да! Кажется, около семисот рублей.

– Где же эти деньги?

– А ты что? Требуешь отчета? Я же тебе сказал, что деньги выдаются на расходы Гайдамакину. А ты не представляешь себе, сколько стоит вино! Да, наконец, эти деньги мои! У тебя есть свои деньги. Напиши Яше, и он вышлет, сколько ты хочешь.

В Урмии стоит много разных полков, которые, как говорят, скоро пойдут на Мосул. Но пока все улицы полны казаков и солдат. Единственный лазарет Красного Креста был переполнен больными казаками и солдатами. Как-то я зашла в лавочку, которая была как раз напротив нашего транспорта. Там я увидела белый хлеб. Хлеб оказался сухим, как камень. В лавочке я увидела сестер из лазарета, и мы познакомились.

– У нас в лазарете только и разговору, что о вас. Все знают, что приехал новый врач, да еще с женой. И все удивляются, почему не приходят к нам познакомиться. У нас очень хороший главный врач Бакин. Есть и другие еще, и даже одна женщина-врач. Приходите непременно! У нас все бывают. Меня зовут Маруся, а ее – Феничка, – показала она на другую сестру маленького роста. Пожалуйста, приходите вместе с мужем! – снова стала приглашать сестра Маруся. – Вы мне очень понравились. Сама я из дома бежала, кончила курсы в Красном Кресте и попала в лазарет к Бакину. Мой отец – директор Екатеринославской гимназии. Страшно строгий! Я до сих пор боюсь писать домой!.. – Глаза у Маруси огромные, серые, но печальные. Она высокая, волосы светлые, губы толстые, рот большой, а нос прямо ужасен! Торчит загнутая кверху пуговица, а в ней две дырочки. Она держала меня за руку и говорила: – Я вас сразу полюбила, как только увидела, – и смотрит на меня влюбленными глазами. – Я буду вас считать не просто сестрой, а своей родной сестрой. У нас дома была большая семья: пять сестер и один брат, – болтала, не переставая, сестра Маруся.

– Скажите, а у вас в лазарете много работы? Что, если я приду помогать сестрам?

– О! Пожалуйста! Все будут рады! Несколько сестер просились к Пасхе домой, но доктор Бакин не пускает. Говорит, что некому будет работать… Только у нас лежат почти всё казаки да солдаты, да и то не раненые, а только больные. И нет ни одного офицера!

– Мне все равно, Маруся, кто они. Лишь бы свои русские люди!

– Сестра Семина, где вы живете?

– Да вот в саду, рядом с лазаретом, стоит наш транспорт. А мы с мужем занимаем дом в том переулке, позади Духовной семинарии.

– О! Я знаю! Там жил доктор Марин, который уехал теперь. Мы бывали у него в гостях, и он тоже бывал у нас в лазарете.

– Я скоро приду к вам в лазарет, – сказала я, и мы распрощались.

В воскресенье я пошла в церковь. Начало Великого поста. Служба долгая, монастырская. В церкви все очень просто, даже скорее мрачно. Строго соблюдаются мужская и женская стороны. Я вошла в церковь, остановилась у порога на правой стороне. Но сейчас же ко мне подошел не то монах, не то семинарист и попросил перейти на женскую левую сторону. Когда открылись Царские врата, из алтаря вышел в темном облачении епископ Сергий… Меня поразила суровость и красота его тонких черт лица.

– Ваня, давай будем говеть. Может быть, Бог исцелит тебя, и ты опять станешь прежним; бросишь пить, в доме опять наступит мир, радость и веселье…

– Пить я не брошу… А веселиться я тебе не мешаю!.. Веселись, сколько хочешь. Приглашай своих новых знакомых. Тебе скучно со мной и неприятно смотреть на пьяного мужа, у которого рожа распухла от пьянства…

– Ваня, сходи к доктору Бакину, познакомься! Там есть и другие врачи, много сестер… Они живут по-семейному. По вечерам играют в карты. У них бывают и из полков врачи, и офицеры. Сестра Маруся, с которой я познакомилась в лавочке, из хорошей семьи; ее отец – директор гимназии…

– Всех к черту! Никого не хочу!..

Пошла одна к доктору Бакину. Познакомилась и предложила помогать в лазарете.

– Это очень хорошо, сестра Семина! Тогда я отпущу сестер в отпуск.

Я рассказала ему, что муж много пьет, стал очень мрачный и никуда не выходит, что это меня очень беспокоит…

– Успокойтесь! Я сам пойду к нему познакомиться…

Со следующего дня стала работать в лазарете. Сестры приветливы со мной, врачи тоже. Мне дали отдельную палату, в которой лежит девять человек с разными болезнями. Один с воспалением легкого; у двоих лихорадка; один с ушибом в бок (лошадь лягнула); у двоих тоска по родине – вялые, нет аппетита, к вечеру маленькое повышение температуры, ночью потеют. Доктор думает, что оба туберкулезные… Остальные с мелкими болячками: нарыв на пальце; упал с лошади и содрал всю кожу с лица; у одного опрелость ног.

Сегодня сестра Маруся рассказывала, как все ненавидели генеральшу Чернозубову, когда она работала в их лазарете.

– Как мать-игуменья смотрела за нами! Все расспрашивала, где мы бываем и что делаем после работы в лазарете. Мы ее терпеть не могли! Но сказать этого никто не смел – жена ведь корпусного командира! Помощи от нее в лазарете никакой не было!..

После вечерней работы иду домой. Идти так легко! Шла бы и шла – хоть сотню верст. А идти-то всего два квартала! Да и то я еще захожу в сад, где стоит транспорт; посмотрю на лошадей, поговорю с санитарами и затем через двор, где живут санитары, выхожу в ворота, как раз против нашего переулка. Сделаю еще сотню шагов, и вот и наш дом!..

– Ваня! – кричу я. – Пожалуйста, пойдем погуляем! Видишь, какой прекрасный вечер! Я так хочу подышать свежим воздухом…

– Ты уже подышала довольно. Иди