Петр I - Сергей Эдуардович Цветков

Виновником этой внезапной перемены в настроении короля был его ближайший советник барон Георг Генрих Герц. В этом высоком, красивом, несмотря на искусственный эмалированный глаз (вставленный взамен потерянного на дуэли), обаятельном, блестящем авантюристе с широкими замыслами Карл как бы обрел второго себя. Герц был одним из тех полуразорившихся дворян, которые брались устраивать государственные и семейные дела любого государя, соблаговолившего обратить на них внимание, — подобными дипломатами тогда кишмя кишела Европа. Родившись в Южной Германии и получив образование в Иенском университете, Герц осел при дворе молодого герцога Голштинского, товарища Карла по юношеским сумасбродствам и женатого на его сестре Ядвиге Софии. Предприимчивый барон быстро прибрал к рукам гуляку-герцога и, после гибели последнего в 1702 году под знаменами Карла в битве под Клишовом, получил звание регента при малолетнем наследнике Голштинского герцогства Карле Фридрихе. Долгие годы главной его заботой было обеспечить независимость Голштинии от посягательств Дании. С этой целью в 1713 году он даже думал сблизиться с Россией путем брака двенадцатилетнего наследника Голштинского герцогства с одной из дочерей Петра. Но царь тогда не увидел в этой затее ничего привлекательного для себя.

Честолюбивого Герца удручал тесный голштинский мирок, он стремился играть роль в европейской политике. Он искренне восхищался Карлом — с таким повелителем он мог бы свернуть горы! Но Карл был далеко — колесил по Европе, а потом и вовсе забрался в Турцию. Только в 1714 году, в Штральзунде, Герцу удалось увидеть его. Всего одна беседа потребовалась ему, чтобы выйти из кабинета короля его неофициальным советником. А вскоре Карл уже всецело полагался на него, передоверив ему и управление Швецией, и дипломатию. Король желал только воевать, а Герц умел добывать солдат и деньги. Он вводил новые поборы и частым гребнем вычесывал из шведских деревень последних здоровых мужчин. Ненавидимый шведами, барон сделался необходимейшей персоной для их короля, фактически став первым министром Карла.

Основой внешней политики Герца стал его давний замысел — союз с Россией. Он убедил Карла, что Швеция не может и дальше воевать сразу со всеми; к тому же, как голштинский регент, Герщ ненавидел Данию. Шведский король к тому времени сделался чрезвычайно восприимчивым к доводам своего министра. Дело в том, что ганноверский курфюрст, взошедший на английский престол под именем Георга I, примкнул к антишведскому союзу и получил за это от Дании вознаграждение — бывшие шведские владения Бремен и Верден. Этого было достаточно для того, чтобы Карл отвел Георгу место в аду рядом с вероломным Августом.

Царь, со своей стороны, склонен был прислушаться к предложениям Герца. Если раньше он смеялся над широкоохватными замыслами барона: «Голштинский двор напоминает мне ялик с мачтой от военного корабля — малейший боковой ветер опрокинет его», — то теперь, когда Герц сделался ближайшим доверенным лицом Карла, Петр начал относиться к его словам с большим вниманием. Тем временем царь рассорился со всеми своими бывшими союзниками. Прежде всего царем был недоволен Август, обидевшийся на то, что Петр не уступил ему обещанную Ригу. Петр в ответ поддержал конфедерацию польских панов, требовавших вывода саксонских войск из Польши. А династический союз России с герцогством Мекленбургским испугал Данию и северогерманские княжества — в первую очередь Ганновер. Георг, чрезвычайно встревожившийся за свои ганноверские владения, в качестве английского короля принялся хлопотать о коалиции, имевшей целью не допустить укрепления России на Балтике. Дания поддержала его усилия.

Таким образом враги Карла — Август, Фредерик и Георг — сделались также врагами Петра. Герц посчитал, что это хорошая основа для союза, и не ошибся. В мае 1718 года на одном из Аландских островов — острове Лофо — начались русско-шведские переговоры. Дипломаты обеих стран разместились в двух домиках, выстроенных неподалеку один от другого. Судьбы России и Швеции вершили два немца: Герц и советник царя по иностранным делам Андрей Остерман. Оба противника были равны друг другу по силе ума и изворотливости, но Герц с самого начала находился в менее выгодном положении. Если Остерман, имея четкие указания царя — мир и союз в обмен на возвращение Финляндии, — играл в открытую, то Герцу приходилось хитрить как с русскими, так и со своим повелителем. Начиная переговоры, барон не ознакомил Карла с русскими требованиями, ибо достаточно хорошо понял характер короля. Он полагал, что главное — начать, а там уж так или иначе он сумеет привести дело к благополучному окончанию. Равным образом на острове Лофо Герц скрыл от Остермана данную ему королем инструкцию, так как ее оглашение сразу же прервало бы переговоры: Карл требовал ни много ни мало как вернуть ему все захваченные царем земли и выплатить компенсацию за то, что Россия начала «несправедливую войну».

Итак, успех Герца зависел от того, насколько долго ему удастся водить за нос Остермана. Дебют, по крайней мере, был разыгран им блестяще. Герцу удалось убедить Остермана в том, что Швеция ведет одновременно серьезные переговоры с Англией. Остерман предложил компромисс: Россия возвращает Финляндию и Ливонию, сохранив за собой лишь Ингрию, Карелию и Эстляндию. Но дальнейшие переговоры споткнулись о ревельский порт — ни одна сторона не хотела уступить его, так как потеря Ревеля делала обладание ливонскими и эстляндскими землями бессмысленным.

Когда в июне Герц собрался съездить к Карлу для консультаций, Остерман намекнул, что если ему удастся убедить короля принять русские предложения, то царская благодарность примет обличье такой роскошной соболиной шубы, какой и свет не видывал, а в ее карманах барон найдет сто тысяч талеров.

С шубой, однако, не выгорело — Карл русские условия отклонил. Но и Герц, вернувшись на остров Лофо, изложил Остерману не мнение Карла, а свое собственное: Швеция уступает России Ингрию и Ливонию, а о Карелии и Эстляндии они договорятся позже; за это царь помогает королю отобрать у Дании Норвегию, а у Ганновера — Бремен и Верден. Петр ответил, что готов предоставить в распоряжение своего брата Карла 20-тысячный корпус и восемь военных кораблей, с условием, что в предстоящей кампании король не станет подвергать себя опасности, так как успех войны целиком зависит от сохранности его персоны.

Окрыленный Герц полетел в Лунд, но Карл одним словом разрушил все его хитроумные комбинации. Все, к чему Герцу удалось склонить Карла, — это уступить царю Ингрию и Карелию. Уезжая вновь на Аландские острова, барон удрученно заметил: «Моя задача заключается в том, чтобы одурачить русских, если они позволят сделать это».

При возвращении на остров Лофо он услыхал, что и царь передумал: теперь Петр