Да будет свет... - Анатолий Федорович Дьяков

Белого дома возникло неподдельное изумление: по улицам Москвы шли танки. Несколько бронированных машин остановились на мосту через Москву-реку, как раз напротив Дома правительства, другие рассредоточились вокруг здания. Отовсюду сбегались какие-то люди. Кто их посылал сюда, откуда они шли? Во второй половине дня 19 августа Дом правительства РСФСР был оцеплен по периметру многослойной людской массой. Часть собравшихся занялась возведением баррикад. Казалось, что идет спектакль о путче, происходящем в другой точке земного шара, а его статисты, бравируя мимолетностью своего искусства, стараются изо всех сил, чтобы создать в сознании зрителей наибольшее впечатление от происходящего.

Все мы словно заглянули в лицо Медузе-горгоне. Обнадеживала лишь мысль о неизменности человеческой природы: то, что происходило тогда перед нашими глазами, много раз повторялось в древности. Все правящие режимы на протяжении прошедших столетий от князей, царей и императоров до генеральных секретарей и президентов формировали над одной шестой частью суши такую атмосферу, при которой, хочешь ты этого или нет, истина оказывалась ложью, преступление — спасением, смерть — оправданием, да и той не всегда принадлежало последнее слово.

Драматическая обстановка августа 1991 года еще раз доказывала ставшую для меня уже неопровержимой истину: Русь, Россия, СССР и новая Россия являлись наследниками ордынских порядков и типа власти, утверждающей себя не достижением компромисса, не установлением согласия, а уничтожением конкурентов. Создавалось ощущение, что на страну наползала, как Луна на Солнце в час затмения, тень страшного прошлого. Поддержкой душевных сил у большинства народа в эту минуту была лишь интуитивная вера в позитивный характер действий, предпринимаемых Б. Н. Ельциным.

Каждому школьнику известно, как на ход истории влияют великие деяния. Но вполне можно допустить, что на ход исторического процесса так или иначе воздействуют вообще все поступки и происшествия. Все, наверное, помнят, уже ставшие историческими, телевизионные кадры, запечатлевшие Бориса Николаевича, выступающего с брони грозного боевого танка. Он выглядел таким же решительным, каким был на XXVIII съезде КПСС, когда прилюдно положил свой партийный билет на стол перед оторопевшими членами президиума. Только ли честолюбие руководило его действиями? Может быть, его обуревало желание быстрее довести задуманное до конца, доказать стране и миру свое значение? Трудно сформулировать сегодня ответы на эти вопросы. Но уже тогда чувствовалось, что этот человек не остановится ни перед чем, и плохо придется тому, кто перейдет ему дорогу.

Откуда нашло на него это озарение, уверенность в правильности своих действий? Может быть, правы новомодные исследователи человеческой психики, утверждающие, что мозг человека не «производит» мысли, а лишь воспринимает их извне, от некоего Супермозга? Действительно, когда речь идет о рождении теорий, гипотез, неожиданных открытий, в том числе и в области политики, то тут возникает много необъяснимого. И неужели только Ельцину было известно, как вытянется дальше цепь инициированных им событий, куда она доведет и какое у этой цепи будет последнее звено?

Тем временем группа Полторанина подготовила Обращение в адрес Янаева, которое нам зачитали вслух. Каждый должен был сам принять решение, подписывать его или нет. Отступать было некуда, свой выбор сделал и я, поставив свою подпись под документом. Силаев повез письмо в Кремль. Мы с тревогой ждали: вернется он назад или нет. Если не вернется, думали мы, значит, дело зашло слишком далеко и надо готовиться к аресту. Но Иван Степанович вернулся из Кремля через два-три часа в целости и сохранности. У нас отлегло от сердца. Председатель Правительства сообщил, что в Кремле пока все спокойно, но нам расслабляться не следует.

Поступила команда: здесь же, в Белом доме, всем получить оружие. У меня, как заместителя министра энергетики и электрификации СССР, оружие было уже давно. Оно хранилось в сейфе, в моем министерском кабинете. Многие бросились получать оружие. Особую активность в его получении проявили шахтеры, находившиеся в Доме правительства. Их мы приглашали для участия в совещании по вопросу ликвидации задолженности государства по зарплате перед угольщиками, которое Председатель Совета Министров РСФСР И. С. Силаев должен был проводить 20 августа.

Я наблюдал за всей этой суетой и ажиотажем и никак не мог понять: зачем все это, кому все это нужно? В кого стрелять? Кто враг? Где он? Как часто люди, думал я тогда, совершая безотчетные поступки, иссушают источники собственного бытия и тем самым лишают себя возможности приникнуть к ним потом, в минуты слабости и сомнений, чтобы напитаться их чистотой и радостью, набраться новых сил, так необходимых для преодоления препятствий, оставшихся на дороге жизни, уже отмеренной аршином Всевышнего…

Глава 42

ТЭК России

Господь создал людей с очень разными способностями к анализу и синтезу. Но каждый знает, как эти способности обостряются в кризисных ситуациях. В голове с ураганной скоростью проворачивается сразу несколько вариантов поведения, а интуиция безошибочно выбирает из них самый верный.

Как член правительства России, я жил на даче в Архангельском. Там же была и дача Бориса Николаевича. В правительстве высказывались предположения, что аресты, которые должны состояться в эту ночь, могут быть именно там, вдали от городской суеты. Я подумал — и решил не ехать в Архангельское. Вернувшись в свой рабочий кабинет, я попытался заняться делами, чтобы отвлечь себя от тяжелых мыслей. По телевидению показывали пресс-конференцию, организованную членами ГКЧП в пресс-центре МИД СССР. Ее главным и обнадеживающим моментом стали дрожащие руки и. о. президента Янаева. Было видно, это — не лидер, а слабак.

Вечером ко мне зашел Анатолий Иванович Барановский. Он меня успокаивал: «Скоро все прекратится и встанет на свои места». Я подумал: «Нет, что-то здесь не так. Все это не так просто…»

После него ко мне в кабинет приехали руководители двух фирм из «новых ребят», которые предложили взять меня под охрану. Неожиданная забота сначала в какой-то степени насторожила меня, а потом породила в моей голове массу вопросов. Я поблагодарил их, но от услуг отказался, сказав, что обращусь к ним, если будет в этом необходимость. Но, видно, правы те специалисты, которые утверждают, что в человеческой психике есть механизмы, с помощью которых в ее темной глубине сами собой взвешиваются, отбрасываются и решаются проблемы. Вчера вроде было все темно и мрачно, а сегодня с первыми лучами солнца эмоции уже улеглись и руки тянутся к работе…

Примерно в десять часов вечера я позвонил жене. Тамара настаивала на поездке в Архангельское. Я, как мог, старался переубедить ее, доказывал, что туда ехать сейчас нельзя.

— Почему? — удивилась Тамара.

— Не поедем — и все! — отрубил я.

Тамара закатила истерику. Видимо, сказалось нервное перенапряжение. В половине двенадцатого я приехал домой,