Это не случайно. Японская хроника - Рёко Секигути

Была песенка про человека, который лысеет под дождем. Во время уроков географии больше всего внимания обращалось на названия индустриальных зон. Судебные процессы в связи с болезнью Минамата, выявленной двадцатью годами ранее, были еще далеки от завершения.

Были и другие болезни, вызванные загрязнением окружающей среды, такие как астма Йоккаити или болезнь итай-итай, так называемая болезнь ай-ай, сильная интоксикация, причиной которой служит накопление кадмия в реке, воды которой используются для ирригации рисовых плантаций. Судебные процессы были тогда в самом разгаре. Память о них была еще жива.

Не припомню, в какой момент забыли о том, что Япония – страна с загрязненной окружающей средой. Французская молодежь, влюбленная в японскую мангу, явно не представляла себе Японию загрязненной, по крайней мере до 11 марта этого года.

Забыла, в какой момент это забылось. Бросив впоследствии все силы на оздоровление рек и земель, Япония смогла очистить свой образ. Из государства со скудной промышленностью она превратилась в высокоразвитую страну, чтобы затем наконец превратиться в страну soft power, экспортирующую продукты своей культурной деятельности, среди которых первенство за мангой и видеоиграми.

Когда я несколько дней назад стала размышлять о 1980-х годах, эре биржевых спекулятивных сделок, она показалась мне счастливой эпохой в истории Японии. Для нас, молодых, важен был не столько финансовый бум, сколько культурное кипение, проистекающее из него. В обществе царило нечто вроде всеобщей эйфории, различные организации соглашались финансировать культуру. У меня осталось яркое, чуть ли не головокружительное воспоминание об этой эпохе. А ведь и эти годы были окрашены в апокалиптические тона бедствий. Я прочла «Навсикаю» в старших классах школы.

Люди задаются вопросом, повлияет ли 11 марта 2011 года на развитие художественного творчества в Японии. Наверняка. Но произведения с апокалиптической направленностью, в частности описывающие угрозы ядерной войны, процветали уже и в 1950-е годы; на эту тему было создано немало манги, как и литературных произведений и кинофильмов. Впрочем, day after[9] не является сугубо японской темой. В Европе и США ему посвящено не меньше произведений.

В прошлом году, отправившись в Японию впервые с моего переезда во Францию четырнадцать лет назад, я испытала желание пожить там какое-то время. Конечно, политическая обстановка по-прежнему оставляет желать лучшего, положение бедных слоев населения всё более тяжелое, в экономике дела складываются по-прежнему не лучшим образом, хотя экономический спад не столь головокружителен, как в 1990-е. Рецессия в экономике настолько затянулась, что стала чем-то нормальным, так что японцы ныне с некоторым равнодушием позволили Китаю обогнать их страну. Япония наконец смирилась с ролью маленькой страны, что ей в общем-то к лицу. Маленькой очаровательной страны с красивой природой. В прошлом году я ушла в неоплачиваемый отпуск и стала фрилансером, рассматривая возможность работы на полставки то в Японии, то в Париже… Цены на съемное жилье в Токио не такие заоблачные, как когда-то, ну вот я и сказала себе: а почему бы и нет, в 2012 году…

Теперь я ни в чем больше не уверена.

В последние дни мне тяжело произносить или писать слова «природа», «пейзаж», «дикая красота». Все мои мысли о Фукусиме, в которой я никогда не бывала. И мне безмерно жаль ее пейзажей. Со словом «Фукусима» больше не связано представлений о природе.

Можно ли вести речь о катастрофе, когда она превращается в нечто постоянное? Бесспорно, можно. Катастрофа, природного или человеческого характера, оставляет у пострадавших рану, которая медленно зарубцовывается. Они годами не могут опомниться. Это-то и составляет часть процесса «посткатастрофического» восстановления. Процесс этот затяжной. То, что мы сейчас переживаем, – катастрофа, которая происходит здесь и сейчас и не имеет конца.

Кажется, в начале этой хроники я написала, что мы накануне катастрофы и что есть еще надежда на то, что удастся ее избежать. Теперь мы находимся внутри катастрофы, и это надолго. Словно время остановилось в тот самый момент, когда она вершилась, и с тех пор мы застряли в ней и не можем выйти. Мысли мои крутятся вокруг того, какое время следует выбрать, чтобы описать положение, меняющееся день ото дня, но не прогрессирующее.

В Токио, как мне передают, царит напряжение и раздражительность. Я чувствую это даже здесь. Эта невыносимая среда превращается в нечто естественное для нас.

Страх как будто сильнее у молодых, чем у старых. Об этом поведал мне один пятидесятилетний друг. Возможно, и так. Мой брат с женой на неопределенное время переехали к моим родителям, которые более спокойно относятся ко всему. Что до моей невестки, то я ее понимаю. Она никогда еще не переживала землетрясения. А толчки между тем продолжаются. Она хочет обзавестись ребенком в этом году. У молодых ведь еще вся жизнь впереди.

И потом, молодые не жили в эпоху ядерных испытаний. Землетрясения им были знакомы, а вот то, чем чревата радиоактивность, – нет. С конца холодной войны СМИ больше не пугают угрозой ядерного взрыва. Двадцатилетние родились после Чернобыля. Увы, борьба с атомной энергией явно ушла на второй план начиная с 1990-х. Всё вместе это привело к тому, что слова радиоактивный и ядерный для нынешней молодежи гораздо более абстрактны, чем для нас. Они что-то слышали о последствиях, но те представляются им только в каком-то размытом виде, и это, как ни парадоксально, и внушает им страх.

На сайте по поиску работы Hello work, аналоге французского Pôle emploi, один мой друг отыскал предложения по найму желающих очищать зону атомной станции в Фукусиме. Смею надеяться, что это не всерьез.

27 марта

Толчки не прекращаются. Говорят, стоит настроить свой мобильный телефон так, чтобы он подавал сигнал при магнитуде 1, как он начинает трезвонить без остановки. Неудивительно, что у некоторых началась «земляная болезнь» по аналогии с морской.

Японские СМИ принялись заявлять, что взрослые не слишком пострадали во время Чернобыльской катастрофы, не то что малолетние дети, которым забыли дать таблетки с йодом. Подготавливается почва. Но для чего?

Город Санрику в префектуре Ивате уже знавал цунами с волнами высотой двадцать восемь метров в 1933 году и высотой в тридцать восемь метров в 1896 году, по расчетам исследователей. Если сейчас заговорили о «беспрецедентном цунами» – так полюбившееся сотрудникам TEPCO выражение, – значит, от нас что-то скрывают.

28 марта

Разговор с одной француженкой, которая работает в области охраны окружающей среды. Она утверждает: «Землетрясение – катастрофа, так сказать, чистая, а цунами – грязная». Еще она говорит о том, что каждый день получает много писем от французов, у которых есть что сказать