Это не случайно. Японская хроника - Рёко Секигути

Некоторые журналы начинают выпускать свои номера в интернете. Кто-кто предсказывает ускорение перехода книгоиздания и прессы на электронные носители.

Изображение цунами некрасиво. Несмотря на то, что это природная сила, обладающая невероятной мощью. И всё потому, что нам известно: внутри этой бушующей стихии были люди. Извержение вулкана, гигантские волны, другие природные явления могут быть красивы, если они не связаны со смертью людей. Фотографии подобных явлений весьма привлекательны. Но когда среди волн ты видишь дома, людские тела, эти фотографии вызывают ужас.

В доме друзей смотрю канал «Аль-Джазира». Эти кадры невыносимы. Мне прекрасно известна подобная стратегия – показывать жертв и кровь. Я понимаю также, какую позицию занимает этот канал. Его работа направлена на то, чтобы я испытывала страх. Под предлогом столкновения с жестокой реальностью они прячут желание удовлетворить порнографические запросы. Желание видеть подобное пугает меня своей чудовищностью.

Так ли уж необходимо видеть всё своими глазами, чтобы что-то понять? А разве слов недостаточно?

Странно проявлять такую нервозность, находясь вдали от места катастрофы. Как будто всё уже кончилось. Невозможно вести хронику чего-то, если не можешь держать нужную дистанцию от объекта описания. В эти дни каждая новость выводит меня из равновесия. Предвижу, что, когда начну перечитывать свой текст, некоторые пассажи покажутся мне излишне эмоциональными и сентиментальными. Лишь бы чрезмерными оказались только мои страхи.

25 марта

Я чувствую себя так, будто подверглась насилию. Подобно тому как жертве насильника требуется нескончаемое количество времени, чтобы больше не прокручивать в уме один и тот же сценарий и переключиться на что-то другое, так и мне требуется бесконечно долго и неотвязно думать об одном и том же – о том, что моя страна подверглась насилию или, скорее, нет, ведь на нее не напали какие-то люди или армия неприятельской страны; она сама напала на себя, и ее жители вместе с нею подверглись насилию.

Само это выражение «подвергнуться насилию» приходит мне на ум в связи с реакциями, вызванными в людях бедствием. Изнасилованная девушка… все стараются быть с нею внимательными и ласковыми, не ранить как-нибудь. Но при этом за спиной ее обсуждают, и в конце концов женихи обходят ее стороной.

Акцент, присущий пострадавшим жителям Фукусимы и Мияги, трогает меня своей напевностью.

Я узнала, что даже камбоджийцы отправили помощь для пострадавших от землетрясения в Японии.

Нао, еще одна моя подруга-японка, проживающая в Экс-ан-Провансе, на днях сидела в кафе. Какой-то господин за соседним столиком вежливо поинтересовался, не японка ли она. Она ответила утвердительно. Секунду спустя она увидела, как этот господин потихоньку встал и пересел подальше от нее.

Саэко, моя подруга, прибывшая из Японии, рассказала мне, как, прогуливаясь накануне вечером по Парижу, она встретила пьяного, который ткнул в нее пальцем и закричал: «Радиоактивная!»

Мне и в голову не приходило, что это слово способно стать новой формулировкой расовой дискриминации. Саэко через силу засмеялась в ответ.

Я начала писать с надеждой на счастливый конец. Теперь, когда мне понятно, что счастливый конец невозможен, что-то уже бесповоротно сломалось, хотя катастрофа только в разгаре и конца ей не предвидится, где та точка, в которой я могла бы завершить свою хронику? Когда я только приступила к ней, импульсивно и почти непроизвольно, я держала в уме землетрясение в Хансин-Авадзи, которое поразило всех. Но потом началось восстановление. Если бы я писала хронику землетрясения в Хансин-Авадзи, я могла бы отложить перо тогда, когда началось восстановление разрушенного, даже притом, что пострадавшим и городам потребовалось бы еще немало времени, чтобы по-настоящему прийти в себя. Теперь не то: вопрос о восстановлении даже не стоит, и я размышляю над тем, а возможно ли вообще что-либо заново возвести в местах, прилегающих к атомной электростанции.

Всем хочется говорить об этой истории. И мне в том числе. Включая тех, кого катастрофа никак, даже косвенно, не затронула. Им хочется говорить о том, что они увидели по телевизору или на фотографиях. Об этом говорят повсюду. В интернете. В Японии. Во Франции. Я понимаю: есть нужда высказаться, написать что-то. Одно требование: не делать этого непререкаемым тоном, в повелительном наклонении, в третьем лице: «потому что японцы…», неважно, говорит ли об этом европеец или японец.

26 марта

В Париже прекрасная погода. Делаю перестановку на своем балконе, удобряю растения, среди которых есть типичные для Японии, или, по крайней мере, для той Японии, которую я знала. Юдзу, сычуаньские перцы (они растут и в Китае), манрё[8], название которого по-французски мне неизвестно, как и то, есть ли он во Франции, кумкват, гранатовое деревце, таро (также не знаю, есть ли оно во Франции).

Вспоминается интервью, которое я дала каналу France Culture в 2005 году по случаю репортажа Мишеля Помареда о Хиросиме в серии «Хиросима, дыхание взрыва». Помню, я говорила о произношении названия Хиросимы. В японском звук «ха» придыхательный, но во французском это название звучит как «Ирошима». Когда я слышу это название, произнесенное на японский манер, я думаю обо всём, что пришлось пережить этому городу за последние шестьдесят пять лет, включая бомбу, но не только. Когда какой-нибудь японец говорит: «Я еду в Хиросиму», я необязательно думаю об атомной бомбе. Но «Ирошима» непременно напоминает мне о ней. Произнесенное на французский манер слово несет в себе след истории. Придыхательное «аш», всего-то вздох, а вбирает в себя шестьдесят пять лет послевоенной истории.

В интернете взрыв аргументов, которыми обмениваются сторонники и противники использования атомной энергии.

Я не могла писать об этом по-японски, мне это даже в голову не приходило. Не только потому, что мало что могу сказать по этому поводу самим японцам, но и потому, что возникла некая цензура.

Один друг сообщил мне о том, что откопал в книжном магазине полный текст «Навсикаи» Хаяо Миядзаки, который пишет о мире постъядерной эпохи. Мой друг был удивлен, что книготорговцу удалось в этих условиях получить такую книгу для продажи, как и тем, что он этим озаботился. Нужно признать, что в послевоенные годы проблемы, связанные с атомной энергией, были на повестке дня больше, чем теперь.

Со времени последнего землетрясения послевоенная история Японии, или то, что мне о ней известно, не дает мне покоя. И снова наложение изображений.

Та Япония, которую я знала в детстве, в начале 70-х годов, была загрязненной страной. Такой она, по всей видимости, представлялась и иностранцам.

Когда устанавливалась хорошая погода и было жарко, нечего было и думать