Это не случайно. Японская хроника - Рёко Секигути

После такого разгула комментариев в международных СМИ изменится ли статус японцев?

Рабочие, находящиеся в самом низу социальной лестницы, безмерно измотаны. Один мой друг, который работает по ночам на складе супермаркета, признался, что у него больше нет сил. Он вынужден отрабатывать дополнительные часы, неоплачиваемые, а кроме того, ему теперь приходится выходить из дому раньше, потому что уменьшилось количество поездов. А когда поезда вообще не ходят, то и добираться до работы пешком. Он говорит, что рабочие тоже относятся к пострадавшим в этой катастрофе, но об этом никто даже не заикается.

Некоторые предприятия сошлются на положение в стране. Скоро начнутся увольнения тех из работников, которые наняты по срочному трудовому договору, поскольку их нечем будет занять. Они относятся к молчаливым пострадавшим.

Когда вступает в действие забвение? В памяти живет образ ужасного прошлого Пномпеня и Бейрута. Нью-Йорку удалось избавиться от образа нагрянувшей 11 сентября катастрофы. Когда речь идет о мегаполисе международного уровня, регулярно транслирующем новости на другой конец света, образ катастрофы постепенно покрывается другими образами и новостями о городе, мы будто проживаем часть жизни его обитателей, не находясь там на самом деле.

Иначе происходит с городами, более далекими от нас в культурном плане, или теми, о которых реже упоминается в СМИ. В этом случае название остается связанным с тем единственным событием, о котором стало известно, до тех пор, пока не случится следующего события мирового масштаба.

Название «Фукусима», до сих пор остававшееся неизвестным за пределами Японии, надолго сохранит на своем челе стигматы бедствия. Возможно даже, что оно станет синонимом ядерной аварии. Это не просто название, а название, отягощенное неким событием.

Вообще, когда сравниваешь одну картинку с другой, делаешь это для того, чтобы помочь себе понять ту, которая непривычна. Или для того, чтобы воскресить утерянное воспоминание, как в случае с каким-либо пейзажем, который задержал твое внимание во время путешествия.

Но что же может означать это наложение образов бедствия? Пожилые люди вспоминают картины войны. Помню, когда я была в Кабуле в 2003 году, мне невольно пришло на ум сравнение с Токио после бомбардировок марта 1945 года, хотя меня в то время еще не было на свете. Мне стало как-то не по себе, и потребовалось любой ценой это оправдать. И я тогда опубликовала в одном японском журнале статью, в которой написала: так происходит из-за свидетельств, в которых говорится о том, что бомбардировки расчистили горизонт. Эти свидетельства вошли в меня вместе с фотографиями, которые я могла видеть и которые произвели на меня впечатление. Может быть, в этом и есть доля правды, но я до сих пор не в силах объяснить себе этого.

По правде сказать, я и до сих пор не в силах объяснить, откуда берется подобное наложение образов. Пока я лишь отмечаю его и принимаю к сведению.

О каком наложении картинок может идти речь, когда ты впервые видишь какую-то из них, как в случае с аварией на атомной электростанции? Сопоставление Фукусима – Хиросима – это наложение названий, содержаний, а не картинок в прямом смысле слова; эти две картинки не поддаются сравнению.

21 марта

Одна писательница, которая должна была приехать в Японию в конце апреля, отменила свой приезд. Она ставит на первое место причины политического характера, но мне ясно, что ею движет страх перед радиацией. На всякий случай она ссылается на опыт Чернобыля. Мне, разумеется, всё понятно. Проблема в том, что, если станешь пытаться объяснить скептически настроенным французам, что в Токио всё еще можно приехать, получится, что ты стоишь на позиции японских властей.

Хочешь не хочешь, но это значит подтвердить официальную версию. А вот думать, что власти скрывают от нас всё, как это ни парадоксально, значит допустить, что они владеют всеми секретами. Да нет же. В эпоху Чернобыля не было интернета. А ныне любой человек может ознакомиться с документами и источниками, выложенными властями или диссидентами. Это не снимает с властей обязанность говорить правду, но в конечном счете каждый свободен выбирать, сравнивать, сортировать информацию, извлекать из нее выводы: что могли от нас скрыть, а чему можно доверять. Если нужно решить, отправляться ли в ту или иную рискованную зону – в случае военных действий, радиации или чего-то иного, необходимо строить свои выводы на подобного рода критическом осмыслении ситуации, а не поддаваться всеобщему скептицизму.

Это рассуждение относится и ко мне, потому как я не уверена, что способна избежать подобной ловушки в день, когда передо мной встанет выбор: ехать или не ехать в «ненадежную страну».

Не знаю, почему вдруг в голову приходит мысль о машинах, которые имитируют землетрясение. Дети очень любят залезать в такие; они похожи на грузовик, внутри которого воспроизведена гостиная дома; он имитирует землетрясение разной степени магнитуды. И мы в свое время, обучаясь тому, как вести себя во время природного бедствия, тренировались в таких. При магнитуде один балл почти ничего не ощущается, при магнитуде пять баллов детям трудно устоять на ногах.

Помню, что я всё время падала, а в конце встала на четвереньки, уже не помню при какой магнитуде, может быть баллов в семь.

На этот раз случилось девятибалльное землетрясение.

Рёити Ваго пишет о повторах и о «сотне миллионов лошадей, которые скачут под землей». Свидетели землетрясения в Хансин-Авадзи сравнивают свои впечатления с посадкой самолета «на брюхо», падением космического корабля, внезапно загорающееся небо – от бомбы, направленной со стороны Северной Кореи, – напоминает надвигающийся на тебя поезд, извержение вулкана. А реальное ощущение от землетрясения настолько превосходит наше представление о нем, что, даже будучи подготовленными к нему, мы не в силах осознать, что с нами происходит.

Большинство французов впервые услышали слово «цунами», когда пришла весть о донной волне из Индонезии. Теперь слово зазвучало в стране происхождения, словно моя страна желает закрепить свое отцовство над ним.

22 марта

Передовица в Le Monde рассказывает о японцах как о «народе-провидце». В ней говорится, что «японцев никогда не убаюкивала иллюзия, что они могут полностью положиться на государство». Среди многих попыток объяснить повадки населения, столкнувшегося лицом к лицу с бедствием, статья эта прозвучала довольно-таки убедительно для многих японцев, прочитавших ее.

Повторю: даже если ты не показываешь свою скорбь, это вовсе не значит, что ты не скорбишь. Помню случай с одной японкой, проживающей в Англии, у которой служба социальной опеки отобрала детей под предлогом ее неспособности выполнять родительские обязанности. Поведенческое тестирование, проведенное западными психологами, привело их к