При свете зарниц (сборник) - Аяз Мирсаидович Гилязов

мной ружья! А они, эти одичавшие собаки, жившие когда-то возле людей, что такое ружьё, какая в нём сила заключена, прекрасно знают! И нас, людей, они знают. Знают и не любят. Обиженными когда-то убежали со двора, от дома. А убежали – свободу свою почуяли. Злоба до окончательности в них взыграла… Мы вот похваляемся, что повсюду волков уничтожаем, вывели их, а в природе, оказывается, волк нужен! Волк – он хозяин леса. Нет его – одичалые псы, самые дрянные, гадкие, сволочные, сбиваются в стаи, носятся по полям и лесным чащобам, губят всё живое. Они, как и городские хулиганы, никогда не бродят в одиночку, а всё кучками! На стаю и вожак находится, главарь выискивается, самый жестокий и сильный, – вот тогда они объединённая банда… Из тех собак, что на меня налетели, одна с варежку была, но больше всех бесновалась. Зацепил её дубиной – с визгом в кусты откатилась. И только тогда другие отстали… А то никак! И окажись без дрына – одни бы сапоги от меня остались, разнесли бы они меня на кусочки! Нет, зря волков истребили. Волк будет, он никого из них не оставит, в момент уничтожит! А мне надо туда с ружьишком наведаться. Найду их, бандюг, перестреляю…»

Так рассказывал Галикай, но Бибинур слушала его тогда вполуха, думая, что старик, как бывало, привирает: что-то, может, и было – да не так всё страшно!.. Но вот оно, подтверждение… И, получается, не смог Галикай уничтожить этих обнаглевших в отсутствие волков собак! Наверняка они, те самые, заступили ей дорогу…

Но ведь не только от Галикая слышала, доходили до Бибинур и другие слухи о собаках, нападавших на одиноких путников, о том, как они, словно назло людям, резали целые стада овец, вырывали куски из вымени самых молочных коров, кусали ходивших по ягоды детей… Говорили же об этом! Но она, слишком занятая своим счастьем и своими горестями, не очень-то обращала внимание на это. Мало ли всяких разговоров, о чём только не болтают… Но, выходит, те жуткие известия были правдивы! Бывшие в дружбе с человеком домашние псы, рассердившись за что-либо на своих хозяев, убегают в леса, находят себе подобных – и с этой поры объявляют войну всему человеческому обществу…

Бибинур, к несчастью, действительно встретилась со злобной сворой таких вот собак, которые уже два-три года чинили разбой в окрестных лесах и на прилегающих к ним дорогах. Главарь стаи – низкорослый, исключительно хитрый, умеющий провести даже опытных охотников – какой-то чёрный, без отдалённых даже примет определённой породы пёс.

Посмотрев хорошенько, Бибинур выделила изо всех вожака и, вглядевшись повнимательнее, поражённо ахнула: это же собака Карабай, та самая, которую она два года назад в зимние холода заворачивала в солому, кормила подогретой пищей, делясь с ней, можно сказать, последним куском. Будучи на сносях, та ушла куда-то щениться, да и пропала, не вернулась… В стае были ещё две похожие на неё собаки, и это уж, конечно, дети этой злодейки. Вот ведь поистине: от собаки собака и родится!

Бибинур, стараясь как можно больше придать голосу ласковости, нежности даже, окликнула собаку:

– Карабай, Карабай! Что же ты делаешь? Это я, твоя бабушка Бибинур… Что же ты, Карабаюшка, вытворяешь?…

Карабай, скорее всего, узнала некогда знакомый голос, и давняя кличка что-то ей напомнила, – она замерла на миг, шерсть на хребте у неё вздыбилась. Но тут же она залаяла с ещё большим остервенением, и другие псы, глядя на неё, опять стали подпрыгивать вверх, норовя ухватить Бибинур за ноги… И всё это – под леденящий сердце скрежет зубов, при том, что кому-то из собак удавалось иногда зацепиться за ветки, повиснуть на них. Вот-вот ведь изловчатся!..

– Карабай!.. Карабай…

Бедняжка Бибинур, святая душа, которая считала, что не только человека, но и зверя можно изменить добрым отношением к нему, – всё пыталась уговорить «свою» собаку, надеялась подольститься к этому подлому существу:

– Карабай, ты ведь умницей была. Умела уважать старших! Разве уж успела забыть мои ласки?…

Но на все её слова собака отзывалась угрожающим рычанием…

Темнота сгущалась, дождь то моросил, то прекращался: собаки, выбрав под елью сухие места, улеглись кто где. Уходить отсюда они не собирались.

– Негодяи, чтоб кость встала у каждой из вас поперёк горла, – плачуще закричала Бибинур. – Что я вам сделала, мучители?

На её проклятия собаки даже прежним рычанием не ответили, морд не подняли; лишь Карабай была начеку: почувствовав в голосе человека какую-то силу, она приоткрыла один глаз, насторожила уши.

– Я вас!.. Да я вас сейчас! – опять, теперь самым ужасным, как ей самой казалось, голосом закричала вышедшая из терпения Бибинур. – Погодите-ка… вот вам!

Она сунула руку в карман платья: слава Богу, спички и на этот раз с ней, и не одна, а две коробки, и не намокли они… Обняв левой рукой ствол ели, правой, дотягиваясь до сухих веточек, стала отламывать их; они не очень-то поддавались её слабым пальцам, то гнулись, то вырывались, обдирая до крови ладони. Но она ломала ветки не только с упорством и холодным умом, – уже с яростью и не свойственным её натуре злым, враждебным чувством. Собаки от треска сучьев забеспокоились, иные из них поднялись с лёжек. Карабай, снова вздыбив шерсть на спине, рыкнула, успокоила стаю.

Собрав изрядный пучок, Бибинур взяла сразу три спички и одновременно чиркнула ими о коробок. Маленькое пламя, колеблясь на ветру, вначале лениво лизнуло тонкие, как голубиные лапки, веточки, потом побежало быстрее, и вскоре весь пучок был уже объят огнём. Когда Бибинур увидела горящие ветки, в душе у неё затеплилась надежда: выберется, не пропадёт!..

Собаки при свете огня настороженно завозились, их серо-зелёные глаза стали похожи на тлеющие угли. Когда огонь охватил и более толстые ветки, Бибинур швырнула пылающий веник туда, вниз… Стая с глухим ворчанием отступила от ели.

– Ага! – закричала Бибинур радостно. – Не по зубам?! Не боитесь, что подожгу ваши побитые молью шкуры? Живьём поджарю я вас, злодеев! Нашли, где показывать силу – встретили старушку-сироту и обижаете её… изгиляетесь… Да ещё накануне Сабантуя! Сегодня пятница, а послезавтра в Аксыргаке Сабантуй. Пошли прочь, дохлятины! У меня из-за вас дело стоит…

Второй веник она собрала быстрее, надо было спешить, ведь она заметила, что собаки струсили, и следует воспользоваться этим, закрепить победу… Но удастся ли вообще их разогнать?… В этой спешке она едва не слетела с дерева, порвала и второй рукав, кумачовый платок её, зацепившись за сук, повис, как красный флаг. Но