Книга 2. Война и мир Сталина, 1939–1953. Часть 2. «О дивный новый мир…», 1945–1953 - Андрей Константинович Сорокин

виноват в том, что не обращал должного внимания на эти сигналы… так как верил тов. Попову. Но теперь, после неподобающих действий тов. Попова в связи с электрокомбайном, вскрывших антипартийные и антигосударственные моменты в работе тов. Попова, Политбюро ЦК не может пройти мимо вышеуказанного письма». «Партийное руководство Московской организации, — продолжит Сталин, — в своей работе сплошь и рядом подменяет министров, правительство, ЦК ВКП(б), давая прямые указания предприятиям и министрам, а тех министров, которые не согласны с такой подменой, тов. Попов шельмует и избивает на собраниях. А что это значит? Это значит разрушать партийную и государственную дисциплину»[1245].

Сталин по-своему, в общем, прав в этих выводах. Созданная им система управления могла быть относительно эффективной лишь в условиях строгого централизма. В письме от 29 октября Сталин поручил Маленкову назначить комиссию для проверки работы Попова, установил новый порядок назначения районных руководителей в Московской и Ленинградской областях. Указал он и на основные выводы, которые предстояло сделать по итогам работы комиссии. Маленков соберет так называемую пятерку в составе Молотова, Берии, Кагановича, Булганина и, разумеется, со своим собственным участием. 1 ноября «пятерка» примет решение: «Поручить комиссии в составе тт. Маленкова, Берия, Кагановича и Суслова проверить деятельность т. Попова Г. М., исходя из указаний т. Сталина, изложенных в письме от 29 октября с. г.»[1246].Через месяц и появится упомянутая выше записка в ЦК. Маленков подготовит ее от имени комиссии, сославшись на поручение Политбюро. Поводом для проверки, как было отмечено в записке, станет письмо трех инженеров.

Телеграмма И. В. Сталина Г. М. Маленкову о недостатках в работе Г. М. Попова

29 октября 1949

[РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 762. Л. 32–35]

В этом «московском деле» Маленков должен был чувствовать себя неуютно. Ведь в годы Большого террора Попов работал под началом Маленкова в Отделе руководящих партийных органов, и на руководящие посты его выдвинул, как вспоминал позднее Хрущев, именно Маленков[1247].

Попов будет обвинен в зажиме критики недостатков работы МГК и МК, болезненном и нетерпимом восприятии критики в адрес московского партийного руководства. Попов, сказано в проекте постановления, «пренебрежительно относится к идущей снизу критике тех или иных руководящих работников Москвы и Московской области», которых он «зачастую стремится упорно защищать… выгораживать и оберегать от критики». Вполне логичным представляется предположение, что в его действиях высшее партийное руководство усмотрело попытку создания московской группировки, связанной личными связями с ее руководителем. Практически дословно будут воспроизведены претензии и фразеология сталинского письма: Московский комитет «по вине т. Попова» пытается «подмять министров и командовать министерствами, подменять министров, правительство и ЦК ВКП(б)». В проекте постановления будут упомянуты и его «местнические тенденции»: «Возомнив, что ему все позволено, т. Попов требует от министров, чтобы они беспрекословно подчинялись указаниям Московского комитета и по вопросам, связанным с союзными предприятиями, расположенными в Москве и Московской области, министерства без согласования с МК не обращались в правительство».

Маленков предложит освободить Попова от обязанностей секретаря МК и МГК, секретаря ЦК, сохранив за ним пост председателя Исполкома Моссовета «и обязав его решительно изжить небольшевистские методы в своей работе».

Однако в окончательной редакции постановления Политбюро «О недостатках в работе тов. Попова Г. М.» от 12 декабря формулировки о «небольшевистских» методах были изменены. Да и само название документа «О недостатках…» вместо «О Попове Г. М.» переводило разговор в плоскость частных претензий, не ставя под сомнение репутацию в целом. Вероятно, окончательно эти решения были приняты сразу после возвращения Сталина из отпуска. 10 декабря в 21.30 в своем кремлевском кабинете Сталин соберет Маленкова, Берию, Кагановича, Суслова, то есть членов маленковской комиссии, и самого Попова. Разговор продлится два часа. Затем Попов и Суслов выйдут, и еще 15 минут Сталин будет совещаться с оставшимися в кабинете соратниками. После чего на 15 минут в кабинет зайдет вызванный с Украины Хрущев. Таким образом, непредвиденным результатом смещения Попова станет возвращение в Москву Хрущева, назначенного секретарем ЦК и руководителем Московской партийной организации. Впрочем, некоторые историки полагают, что истинной целью Сталина в «московском деле» был перевод в Москву Хрущева в качестве противовеса усилившимся Маленкову и Берии [1248].

Так или иначе, 13 декабря состоится выступление Маленкова на объединенном пленуме Московского областного и городского комитетов ВКП(б). Он зачитает текст постановления ЦК и сделает несколько замечаний, в частности, укажет на «исключительное значение» самокритики, на необходимость вытравить из своей среды «обывательщину, семейственность в решении важнейших вопросов нашего строительства». «Самокритика, — подчеркнет Маленков, — нужна потому, что наша партия не делит и не может делить власти с другими партиями». ЦК, продолжит он, «круто ставит» вопрос о слабости развертывания критики и самокритики в Московской парторганизации, небольшевистских нравах «с оттенком подхалимства и карьеризма», бюрократическом отношении к делу, зазнайстве, высокомерии, чванливости, хамстве в обращении с людьми[1249]. «Товарищ Сталин учит, — отметит Маленков, — что надо соединять проверку сверху с проверкой снизу». Таким образом, будет фактически провозглашена целесообразность возвращения в повестку дня практик конца 1920-х –1930-х гг. До массовых чисток в партии дело, однако, не дойдет. Маленков сыграл в «московском деле» техническую роль, исполняя поручение Сталина и не проявляя особого рвения, но не без оснований опасаясь, что тень этого дела может лечь и на него.

Хода этому делу Сталин не даст, вероятно, решив, что и «ленинградского холодного душа» достаточно для дисциплинирования управленческих элит. Попов в декабре 1949 г. будет освобожден от всех своих московских постов и назначен министром городского строительства СССР, а затем министром сельскохозяйственного машиностроения. Его дальнейшая карьера пойдет по нисходящей, и закончит он ее директором одного из промышленных предприятий, выйдет на пенсию, избегнув каких бы то ни было репрессий.

«Эстонское дело»

К числу значимых кампаний следует отнести и так называемое эстонское дело, которое было запущено в феврале 1949 г. после обсуждения на заседании Секретариата ЦК очередного «сигнала» о неправильной политике местных партийных властей. Одним из главных его мотивов было обвинение в «местном национализме». Как должен помнить читатель, именно в этом с первых лет советской власти Сталин усматривал главную угрозу советской государственности. Понятно, что понятие национализма использовалось в те годы исключительно в негативном ключе и противопоставлялось советскому интернационализму. Ясно также, что помимо идеологической подоплеки эта дихотомия «национализм — интернационализм» скрывала за собой проблемы советского федерализма, которые заключались в противоречии между центральной властью,