Книга 2. Война и мир Сталина, 1939–1953. Часть 2. «О дивный новый мир…», 1945–1953 - Андрей Константинович Сорокин

указав ему на неправильность такого предложения, тем не менее все же поступил неправильно, что своевременно не доложил ЦК ВКП(б) об антипартийном предложении „шефствовать“ над Ленинградом, сделанном ему т. Попковым». 15 февраля 1949 г. постановлением Политбюро «Об антипартийных действиях члена ВКП(б) Кузнецова А. А. и кандидатов в члены ЦК ВКП(б) Родионова М. И. и Попкова П. С.» были сняты со своих постов М. И. Родионов — председатель Совета министров РСФСР, П. С. Попков — первый секретарь Ленинградского обкома и горкома ВКП(б), А. А. Кузнецов — секретарь ЦК. Кузнецова и Родионова вывели из состава Оргбюро. В фонде документов Политбюро сохранился машинописный проект этого постановления с рукописной правкой Сталина и Маленкова и пометой Поскребышева «Утверждено» [1209].

Столь оперативная реакция указывает на то, что почва для «дела» ленинградских руководителей готовилась заранее. Без этого вряд ли возможно было обеспечить в столь короткие сроки консолидированную позицию высших руководителей, прежде всего Сталина, радикально пересмотревшего свое отношение к людям, которых он сам еще недавно позиционировал в качестве своих преемников по партийной и государственной линиям. Кузнецов мог избежать последовавшей вслед за тем расправы. 28 января Политбюро приняло постановление о создании Закавказского, Среднеазиатского и Дальневосточного бюро ЦК ВКП(б). Кузнецов был утвержден секретарем Дальневосточного бюро с освобождением его от обязанностей секретаря ЦК. 7 февраля Оргбюро, а 10 февраля и Политбюро утвердили состав Дальневосточного бюро во главе с Кузнецовым, однако до реализации этих решений дело не дошло. В последний момент было решено, что Кузнецов не может остаться в стороне от получившей такой размах чистки[1210].

В созданной Сталиным системе управления верховный правитель по определению не мог допустить возникновения параллельного центра влияния, авторитетного и тем более самостоятельного в принятии решений даже по второстепенным вопросам. А именно такую подоплеку увидел Сталин, неважно — самостоятельно или с чьей-то подсказки, в действиях членов «ленинградской группы», решившей без специального согласования в Совете министров СССР провести в Ленинграде в январе 1949 г. Всероссийскую оптовую ярмарку. Вероятнее всего, роль Маленкова заключалась в том, что с его непосредственным участием была создана такая структура информационного поля, что совокупность событий могла быть интерпретирована Сталиным только соответствующим образом. Нельзя, впрочем, исключать и вероятность того, что Маленков лишь организационно оформил прямые или косвенные указания Хозяина приструнить зарвавшихся ленинградцев.

Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) об антипартийных и антигосударственных действиях А. А. Кузнецова, М. И. Родионова и П. С. Попкова

15 февраля 1949

[РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 1520. Л. 125–127. Правка — автограф И. В. Сталина, помета — автограф А. Н. Поскребышева]

Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) об исключении А. А. Кузнецова и М. И. Родионова из состава Оргбюро ЦК ВКП(б)

28 февраля 1949

[РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 1521. Л. 86. Подписи — автографы Г. М. Маленкова, В. М. Молотова, Л. П. Берии, Н. А. Вознесенского, К. Е. Ворошилова, Н. А. Булганина, А. Н. Косыгина, Л. М. Кагановича, А. И. Микояна, И. В. Сталина]

«Делу» была придана публичность. В конце февраля 1949 г. в Ленинград выехал Маленков. Вместе с ним находился намеченный на должность первого секретаря Ленинградского обкома В. М. Андрианов. 22 февраля Маленков провел в Ленинграде специальный объединенный пленум обкома и горкома ВКП(б). «Заслушав сообщение секретаря ЦК ВКП(б) тов. Маленкова Г. М.», объединенный пленум заявил, что «целиком и полностью одобряет и принимает» к неуклонному руководству постановление Политбюро ЦК от 15 февраля. Пленум принял резолюцию «О постановлении ЦК ВКП(б) „Об антипартийных действиях члена ЦК ВКП(б) т. Кузнецова А. А. и кандидатов в члены ЦК ВКП(б) тт. Родионова М. И. и Попкова П. С.“»[1211].

Кузнецов, Родионов, Попков и не попавший в постановление Политбюро второй секретарь Ленинградского обкома Я. Ф. Капустин были обвинены в принадлежности к антипартийной группе, их действия интерпретированы как попытка нарушить единство и сплоченность рядов партии, посеять в Ленинградской организации недоверие к ЦК.

К делу подключились и силовики. 21 июля 1949 г. министр государственной безопасности В. С. Абакумов направил Сталину записку о том, что Капустин подозревается в связях с английской разведкой[1212]. Сталин согласует арест Капустина и бывшего начальника Ленинградского областного управления МГБ П. Н. Кубаткина. По версии Абакумова, последний уничтожил материалы, изобличавшие Капустина. 23 июля Я. Ф. Капустина арестовали. В августе последовали аресты других фигурантов дела. А. А. Кузнецов, П. С. Попков, М. И. Родионов, П. Г. Лазутин, Н. В. Соловьев без санкции прокурора были арестованы 13 августа прямо в кабинете Маленкова[1213]. Некоторые из фигурантов «ленинградского дела» и «дела Госплана» допрашивались в Лефортовской тюрьме назначенной Сталиным «тройкой» в составе Маленкова, Берии и Булганина. По воспоминаниям Булганина, Маленков и Берия заехали за ним к нему домой, и оттуда они на одной машине отправились в Лефортово[1214]. «Тройка» допрашивала Кузнецова, Попкова, Соловьева, брата и сестру Н. А. Вознесенского.

«Я думаю, — заявил в августе 1958 г. Булганин, — что Сталин хотел проверить Абакумова. Думаю, что так, другого повода не было для этого».

Председатель Комитета партийного контроля Шверник решит уточнить:

Протокол заседания пленума Ленинградского обкома ВКП(б) о постановлении ЦК ВКП(б) об антипартийных действиях А. А. Кузнецова, М. И. Родионова и П. С. Попкова и назначении В. М. Андрианова секретарем Ленинградского обкома и горкома

22 февраля 1949

[РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 49. Д. 1321. Л. 3–7. Подпись — автограф Г. Ф. Бадаева]

— Значит, поездка состояла в том, чтобы подтвердить фальсифицированные выводы Абакумова о виновности тт. Кузнецова, Вознесенского и др.?

— Думаю, что так. Объясняя членам КПК, почему не хватило мужества довести до Сталина сложившееся у него убеждение в невиновности ленинградцев, Булганин несколько раз повторит одну и ту же мысль: «Сказать Сталину обратное… невозможно, такая была создана обстановка, что невозможно было сказать», «тогда никто ничего не мог сказать Сталину против»[1215].

— Вы помните, кто мог возражать т. Сталину, — повторит на том же заседании КПК ту же мысль Маленков, адресуясь к Швернику.

Отвечая на вопрос Шверника, Маленков заявит:

— Я сказал т. Сталину, что они не признаются, сказал в таком смысле… — и дополнит: Вы думаете, что подробный разговор был у товарища Сталина?

И сам ответит: Нет[1216].

Формально эта поездка стала последней развилкой, находясь на которой, еще можно было