250 дней в царской Ставке. Дневники штабс-капитана и военного цензора, приближенного к высшим государственным и военным чинам - Михаил Константинович Лемке

чинам в том смысле, что военная цензура должна оценивать представляемый на просмотр газетный материал не с одной лишь узко военной точки зрения, а также и с общеполитической, дабы не допускать опубликования таких статей, сведений, слухов, рассуждений и сообщений, которые могли бы идти во вред доверию к правительству и сохранению общественного единения и воодушевления пред лицом вторгнувшихся в Россию вражеских полчищ, то есть во вред военным интересам государства в самом широком смысле этого слова.

Вследствие этого надлежит указать военным цензорам на театре военных действий на их обязанность, согласно точному смыслу ст. 31 Временного положения о военной цензуре, воспрещать к опубликованию в печати статьи по тем вопросам внутренней политики, которые будут признаны Министерством внутренних дел вредными для общегосударственных интересов или которые будут содержать в себе суждения, умаляющие авторитет правительственной власти.

О тех вопросах, обсуждение которых в печати будет воспрещено Министерством внутренних дел, своевременно будет сообщаться штабу Верховного главнокомандующего, как ведающему, согласно ст. 14 Временного положения о военной цензуре, делами военной цензуры на всем театре военных действий, а последним – штабам главнокомандующих армиями фронтов и главнокомандующих и командующих отдельными армиями для зависящих распоряжений.

Далее, для создания живой связи между военно-цензурными комиссиями и комитетами по делам печати, надо иметь в виду следующее.

Статьями 20 и 21 Временного положения о военной цензуре определено, что обязанности военных цензоров прежде всего возлагаются на местных должностных лиц, наблюдающих за печатью, и чинов местных почтово-телеграфных учреждений и, кроме того, где это окажется необходимым для надобностей военной цензуры, министру внутренних дел предоставлено право усиливать соответствующими чинами состав комитетов по делам печати и почтовотелеграфных учреждений.

Чины Министерства внутренних дел, кроме того, должны входить в состав всех военно-цензурных комиссий, согласно штатам, установленным статьей 18 Временного положения о военной цензуре.

Поэтому представляется необходимым широко воспользоваться этими указаниями закона для привлечения к работе по военной цензуре комитетов по делам печати, где таковые имеются, в полном составе1, и вообще чинов Министерства внутренних дел.

Следует также иметь в виду, что статья 12 Положения о военной цензуре, гласящая о том, что введение военной цензуры не освобождает подлежащие власти от исполнения возложенных на них действующими узаконениями обязанностей по надзору за печатью, должна быть понимаема в том смысле, что органы надзора за печатью продолжают осуществлять лежащие на них обязанности лишь по выходе в свет тех или иных повременных или непериодических изданий (цензура карательная, а не предварительная).

Независимо от изложенного замечено, что в некоторых местах представителям прессы предоставлено направлять в военную цензуру лишь тот материал, который признается самими редакторами подлежащим представлению в цензуру, причем большая часть материала подобных изданий печатается без предварительного рассмотрения.

Подобные льготы, обеспечивая известное удобство для повременных изданий, обязывают в то же время таковые к более осмотрительному охранению военно-государственных интересов.

Вследствие этого, если бы пользующееся данной льготой издание нарушило оказанное ему доверие и, посредством опубликования сведений или статей по воспрещенным вопросам или каким-либо иным путем, нарушило приказание военно-цензурной власти (ст. 69 Временного положения о военной цензуре), то подобное издание должно быть немедленно лишено пользования описанной льготой, а в особо важных случаях и приостановлено на все время действия военной цензуры, причем типография, в которой печатается такая газета, если эта типография принадлежит редакции, может быть закрыта, а редактор подвергнут высылке[63].

На основании всего изложенного, во исполнение высочайших указаний, прошу ваше высокопревосходительство о нижеследующих распоряжениях по военной цензуре в районе фронта:

1. Разъяснить военным цензорам через подведомственные военно-цензурные установления, что статья 31 Временного положения о военной цензуре отнюдь не должна быть истолкована в тесном смысле, то есть исключительно с точки зрения „Перечня“, а, напротив, на основании означенного законоположения военные цензоры не только могут, но и обязаны входить в рассмотрение представляемых им статей политического характера и никоим образом не разрешать к опубликованию всего того, что может вредить интересам военного могущества государства в широком смысле этого слова.[64]

2. По получении от штаба Верховного главнокомандующего указаний о воспрещении к обсуждению в печати каких-либо вопросов, признанных вредными с точки зрения военно-государственных интересов, срочно делать распоряжения в пределах фронта о приведении их в исполнение.

3. С целью обеспечить состав военно-цензурных установлений должностными лицами, наиболее подготовленными к цензурной работе, надлежит теперь же войти в сношение с Министерством внутренних дел о привлечении к военной цензуре всех местных должностных лиц, наблюдающих за печатью.

4. В случае неисполнения редакцией какой-либо газеты требования военной власти о непомещении каких-либо сведений или об изъятии из обсуждения каких-либо вопросов необходимо принимать решительные меры в отношении редакторов и в случае, если изданию было предоставлено право представлять в цензуру материал не в полном объеме, подчинять, на основании статей 32, 2 и 4 Временного положения о военной цензуре, подобное издание цензуре в полном объеме, а в особо важных случаях – приостанавливать издания, закрывать типографии и высылать виновных из пределов соответствующих губерний на все время действия военной цензуры…»

Посылая копию этого распоряжения военному министру Поливанову, Алексеев прибавил: «По просьбе представителя Министерства внутренних дел сообщаю на усмотрение вашего высочества о тех мерах по военной цензуре, которые желательно было бы принять, по мнению этого министерства, в местностях вне театра военных действий, объявленных на военном положении: 1) изъять из общей подсудности, на основании п. 6 ст. 19 правил о местности, объявленной на военном положении, дела о нарушении „Перечня“ и передать их на рассмотрение военного суда».

Итак, романтик Алексеев скрепил все то, что ему подсунули реальные политики Горемыкин и Белецкий, опиравшиеся на высочайшее повеление, ими же и продиктованное. Не имея никакого понятия о законе, регулирующем военную цензуру, начальник штаба Верховного главнокомандующего не нашел поддержки со стороны генерал-квартирмейстера, а последний основывался на знаниях своего докладчика – полковника Ассановича…

3 января начальник штаба Северного фронта генерал Бонч-Бруевич телеграфировал генералу Алексееву: «Ввиду особых условий цензуры в Петрограде, главнокомандующий вместе с полным подчинением петроградской местной военно-цензурной комиссии главному начальнику Петроградского военного округа, как в отношении цензуры всей почтовой корреспонденции, так равно и цензуры газет и прочих произведений печати, просит о передаче также в полное распоряжение главному начальнику округа Петроградского комитета по делам печати. Без участия этого органа главный начальник округа не в состоянии будет осуществить сложную цензуру газет и произведений печати в Петрограде, так как наличные военные цензора для этой работы не подготовлены».

Вот до чего довело военную цензуру горемыкинское старание привести печать к режиму Николая I.

10 января Алексеев написал об этом министру внутренних