250 дней в царской Ставке. Дневники штабс-капитана и военного цензора, приближенного к высшим государственным и военным чинам - Михаил Константинович Лемке

► Член английской военной миссии капитан Макоо нетактичен. Как-то Янушкевич просил его съездить в Петроград по вопросу о покупке у Англии каких-то вещей; он согласился, но сказал Андерсу: «Так как я еду по русским делам, то, конечно, мне заплатят за дорогу»… В другой раз он назвал дураком своего начальника Вильямса, говоря о нем с тем же Андерсом.

Марсенго Андерс хвалит, говорит, что он не глуп и не нахал, каким кажется; что он сам не одобряет линии поведения итальянской армии в отношении союзников и т. п. Я не верю его искренности, это – дипломатия.

► Сегодня отправлена телеграмма: «Париж. Генералу Жилинскому. Пашич телеграфирует, что сербы совершенно изнурены, не имеют хорошого вооружения, амуниции, продовольствия и лишены возможности защищаться. Это абсолютно исключает всякую возможность для сербов дальнейшего отступления на юг от Дагача и Сан-Джиовани-ди-Медуа, куда они постепенно сосредоточиваются. Австрийцы заняли Бар и дошли до Клеена и Генсича (Домсича). Черногорцы нигде не оказывают сопротивления. Между тем союзники требуют, чтобы сербы из Дагача перешли в Валону, откуда обещают перевезти их в Корфу. Приняв во внимание крайнее изнурение сербов, Пашич не рассчитывает, что войска дойдут до Валоны, а имея в виду близость австрийцев, уверен, что остатки армии вынуждены будут капитулировать; единственным средством спасения армии считает немедленную посылку союзниками судов в Дагач и Сан-Джиовани-ди-Медуа с тем, чтобы перевезти оттуда сербов по назначению. Государь император изволил получить ответные телеграммы от короля английского и президента республики с уверением, что все необходимое для спасения сербской армии будет ими сделано. Его величество поручил мне просить вас сделать со своей стороны настойчивые представления о необходимости скорейшего осуществления данных Сербии обещаний, имея в виду, что не только чувства человеколюбия и уважения к доблести остатков храброй армии, но и простой расчет побуждают нас не останавливаться ни перед какими средствами для спасения кадров армии, могущей вновь возродиться, не ведя их походом в Валону. Алексеев».

► Сегодня генерал Беляев сообщил Пустовойтенко: «Ходатайство румынской миссии о новой покупке 1000 лошадей в Одесском округе, сверх разрешенных ранее, отклонено с разрешением приобрести то же число во внутренних районах».

► А.Н. Куропаткин пользуется любовью в гренадерском корпусе; он много сделал для порядка в службе и в довольствии и устроил тыл корпуса; отношения его к начальству простые; начальство (Рагоза – командующий IV армией, Эверт – главнокомандующий фронтом) подчеркивает свое уважение к нему. Он работает целый день и аккуратно рассчитывает каждый час. Теперь вот уже 10 дней, как корпус сидит без сена, лошади дохнут. Общий вопль – железные дороги.

► Куропаткин прислал к сегодняшнему заседанию комиссии непродовольственному вопросу в связи с перевозками свои соображения, которые сам писал три дня, а переписывали их в штабе корпуса пять дней. Совещание очень многочисленное, но не затронувшее Юго-Западного фронта. Железные дороги – это наш бич; хаос и закупорка их неописуемо сказочны; войска передвигаются по 100 верст пешком параллельно железному пути, по которому их нельзя провезти, сапоги снашиваются, части расстраиваются, обозы портятся… Несчастная страна, она во главе с своим дураком никак не может понять, что все Рухловы, Треповы, Ронжины и т. п. давно должны быть повешены, как государственные преступники первого разряда – кто по бесчестию, кто по неспособности испакостившие все средства ее транспорта.

► Во время совещания начальник снабжения Северного фронта генерал Фролов очень недвусмысленно указал на роль члена Государственного совета Офросимова, мастера обделывать казну за счет ее кожи и пр. Тот хлопотал об отмене реквизиции скота в Витебской губернии и пробовал пойти в этом вопросе мимо Фролова, за что и получил реприманд от честного генерала. Офросимов держал себя очень недостойно. Данилов-рыжий хорошо одернул Паукера, пробовавшего оправдать свое бездействие указанием, что Западному фронту совершенно достаточно того, что подают железные дороги.

► В продовольственное совещание вчера приехал и московский городской голова М.В. Челноков; он был у Алексеева, предварительно переговорив с С.М. Крупиным, удобно ли сейчас представиться и пр. Войдя в кабинет начальника штаба, он прочел ему следующее приветствие Московской городской думы: «Собравшись 8 января в первом открывающем занятия 1916 г. собрании своем, Московская городская дума с радостью выслушала сообщение уполномоченного своего по доставке рождественских подарков города Москвы армии С.В. Пучкова о теплом радушии, с которым было встречено пребывание его и его товарищей на фронте, о впечатлениях бодрости и твердой уверенности русских войск в победе и переданный им по поручению представителей армии привет Москве и благодарность за ее заботы об армии.

Московская городская дума поручила мне поклониться от лица населения Первопрестольной столицы доблестной русской армии, ее мужеству, стойкости и самоотвержению, являющимся залогом полной победы, без которой не может быть достигнута святая цель всеобщего мира на основах права и справедливости».

Разговор их был очень дружественный; начальник штаба заявил, что к городским организациям в Ставке самое доброжелательное отношение. При уходе Челнокова он спросил его, где тот остановился и затем позвонил министру двора Фредериксу и просил пригласить Челнокова к царскому обеду и устроить так, чтобы при прощании после обеда царь сказал ему несколько слов, высказав, что в его лице он благодарит Москву за заботы об армии. Фредериксу все это было не по носу; он допытывался, есть ли у Челнокова дела к самому царю, нельзя ли обойтись без обеда и аудиенции и т. д., но начальник штаба был тверд и настоял на исполнении обеих своих просьб… В 5 часов дня Челнокову дали знать об обеде, который назначен, как всегда, в 7½ ч, и все было исполнено по желанию Алексеева. Перед обедом камердинер, войдя в зал, громко провозгласил: «Его величество изволит просить к себе в кабинет московского городского голову господина Челнокова». Там царь говорил с ним четверть часа. Прием был очень благосклонный. Николаем было указано на значение работы общественных организации, спрошено, продолжается ли тот диаграммный учет деятельности городского союза, который обратил на себя внимание его во время последнего пребывания в Москве, и т. п. Ответив на вопросы, Челноков представил постановление думы и сообщил о тех затруднениях, которые Москва испытывает в продовольствии и топливе. На это было твердо заявлено, что для полного удовлетворения Москвы будет сделано все, что в человеческих силах. Думаю, что ровно ничего сделано не будет, ибо человеческим силам делать уже нечего: все требует силы сверхчеловеческой или, по крайней мере, народной, которой Николай не признает.

За обедом Челноков рассказал, как Москва, сшив 3 000 000 солдатских папах в размере интендантского