Том 8. Литературная критика и публицистика - Генрих Манн

человек познает истинную цену свободы, когда она становится жизненной необходимостью. Свобода покинула заоблачные выси Идеи, она спустилась к людям, которые даже не называют ее имени и не говорят громких фраз. Они трудятся ради нее, как ради хлеба насущного.

«За последнее время наблюдаются некоторые признаки, свидетельствующие о снижении заработной платы, об усилении принудительных мер в отношении крестьян (сдача зерна) и репрессий против церкви; тем больше требований предъявляется к нам. Усиление террора и разорение народа нацистами требует от всех противников Гитлера усиленного сопротивления, требует новых, лучших и более совершенных форм борьбы». Внимание, здесь борьба за хлеб насущный поднимается на новую ступень! «Наши единые лозунги, наши совместно составленные и подписанные от имени Народного фронта воззвания, распространяемые вместе с организационными инструкциями в нелегальных брошюрах и через радиостанцию «Свобода», — все это помогает нашему народу, все это необходимо ему для борьбы с жесточайшим террором». Внимание! В стране прозвучало новое слово.

Это слово — Народный фронт. Оно произнесено в отчете о голых фактах, о действиях, неизбежно и естественно вытекающих из стремления к самозащите. Вначале никто не знал, что результат совместных действий будет называться Народным фронтом. Народный фронт — это сумма множества разрозненных действий, которые наконец-то слились воедино. Никто не взывает к свободе ради самого понятия этого слова. Она явилась людям, когда жить без нее стало невозможно. Свобода и единый фронт народа, который хочет жить наперекор тиранам, — вот высшие духовные ценности. Только так были выстраданы и завоеваны духовные ценности, когда-либо торжествовавшие. И большинство немцев страдает теперь для того, чтобы их завоевать.

Народный фронт не импортирован в Германию извне, разве это не ясно? Он не является подражанием какой-либо чужой государственной или партийной системе и не обязан своим возникновением усилиям одних только эмигрировавших врагов нацистского режима. Последние, правда, потрудились немало, да и пример других стран тоже налицо. И все же никто не смог бы заставить немцев создать Народный фронт, если бы они сами уже не созрели для него, подготовленные годами страданий и борьбы. Может быть, скажут, что их подстрекали? О нет, напротив, немецкий Народный фронт сам побуждает к действию своих зарубежных друзей и призывает их к единству. «Погребите все, что вас разъединяет! Будьте едины во имя нашего измученного народа!»

«Не успокаивайтесь, пока не добьетесь, чтобы руководство каждой партии приняло участие в нашей общей работе». Внутри страны члены этих партий давно уже участвуют в ней. «Все надежды мы возлагаем на немецкий Народный фронт, с помощью которого мы завоюем свободу, мир и счастье для всех трудящихся». Вот что думают на родине. «Фашизм и война — одно и то же, мы изо дня в день ощущаем это на собственной шкуре». Это говорят те, кто уже почувствовал. Ни одна страна не испытывает такого безграничного страха перед войной, какой испытывает Германия. У кого еще есть столько врагов в собственном отечестве, какое правительство, еще до начала войны, создало целую армию с единственной целью подавления собственного народа? Только прозревшие в несчастье немцы, как никогда прежде, могут полностью осознать, что их ждет гибель, если они не предотвратят войну, добившись своего освобождения.

Обоснованному страху немцев перед войной и ее финалом нацистские главари противопоставляют обветшалое пугало коммунизма. Напрасно, немцы перестали быть суеверными, горе научило их уму-разуму. «Среди нас, служащих и чиновников, распространяли панические слухи, будто коммунизм грозит всем нашим сбережениям…» Знакомая песня. «А что происходит теперь? Мало-помалу у нас все отбирают и всаживают в военную промышленность, — пишет служащий, испытавший это на себе. — Могу сказать одно, — заканчивает он, — я полностью солидарен с Народным фронтом, который хочет мира. Ибо только мирная жизнь может обеспечить народу благосостояние. И мы ждем этого от победы немецкого Народного фронта».

Иначе говоря: они ждут этого от самих себя. Народный фронт — это они сами и только они, без различия доходов, партий и вероисповеданий. И это уже стало реальностью. Различия пали не по приказу и не потому, что бедные и богатые, угнетатели и их жертвы, вопреки очевидности, объявлены «товарищами по борьбе». Нет, они добровольно, без всякого расчета — хотя и подчиняясь высшему, не людьми писанному закону — становятся товарищами всерьез и на свой риск. Что бы ни ждало их, счастье или гибель, на сей раз они не смогут, да и не захотят рассчитывать на других, знакомство с принципами фюрера на практике послужило для них хорошим уроком.

Обнищавшие средние классы, наконец, достаточно приблизились к пролетариату, чтобы понять его интересы. О школьных делах жена рабочего думает так же, как и учитель ее ребенка, а мнение коммивояжера об экономических нуждах совпадает с мнением безработного. Интеллигент и деятель искусства расценивают свое положение так же, как и все остальные: рабство и злостное ухудшение условий жизни. Все без исключения называют тот счастливый выход, в котором их спасение, одним и тем же словом; они знают его не понаслышке, каждому из них его открыла его собственная судьба. Это слово: свобода.

В письмах каждый высказывает свое личное мнение, но оно совпадает у всех. Их доводы будничные и деловые. Служащий одной торговой фирмы подсчитал, что его хозяин имеет возможность заработать бешеные деньги и, сверх того, за счет налоговых сумм приобрести себе новую роскошную машину. Каким образом? А потому, что «наш оклад сейчас на 25 % ниже довоенного». Жене рабочего никак не удается поговорить с учителем, потому что «в перерывах между уроками он занят каким-либо сбором или подсчетом». И винит она в этом не его, а тех, кто организуют сборы денег для своих празднеств, между тем как в переполненных классах не ведется никаких занятий. О том же самом пишет и педагог.

Подумать только, бывало ли когда-нибудь так, чтобы педагог и пролетарка сошлись во взглядах на школу и «с тревогой следили за возрастающим упадком школьного образования». И причины он называет те же, что и она, только формулирует их по-своему. Вместо того чтобы учиться, дети должны выслушивать «более чем слабые» речи Гитлера. «Воплями «хайль» хотят удовлетворить ненасытную жажду деятельности. Девочки и мальчики, моложе десяти лет, сидят запуганные, боясь пошевелиться, и не менее запуганный учитель надзирает за ними». Далее он пишет: «Ребята дичают, родители впустую платят за их учение»; смысл и цель всегда одни и те же — «дешевый успех у малых и больших детей».

Заключительная фраза педагога: «Мы неустанно стремимся разъяснять, что только Народный фронт даст нам желанную свободу мысли и действий». В том же духе, что и педагог, высказывается и работница,