Европа Гутенберга. Книга и изобретение западного модерна (XIII–XVI вв.) - Фредерик Барбье

Наконец, третий уровень – уровень, на котором между производителями и рынком вклиниваются торговцы: они покупают, чтобы перепродавать, они работают на гораздо более обширных территориях (связанных с ключевыми путями международной торговли и ярмарками), они стремятся получить как можно большую прибыль. Их технологии постепенно совершенствуются, как в плане производимых заранее закупок, так и в плане складирования товаров, финансовых или банковских технологий и т. п. В этом случае мы выходим за пределы принципов прозрачного рынка и вступаем в логику капитализма, которая благоприятствует концентрации капитала и монополии. Если не считать нескольких «княжеских книготорговцев», сфера рукописей не затронута этими процессами, разве что в весьма важном аспекте связи капитализма с техническими инновациями и их применением. На самом деле именно инвесторы, которые свыклись с принципом венчурного капитала для финансирования дальних путешествий ради ценившихся в Средневековье предметов роскоши, профинансируют также «исследования и разработки», результаты которых постепенно перевернут всю экономику книги и приведут в итоге к «революции Гутенберга».

Система регулирования: pecia

Проясним, прежде всего, термины: librarius – термин, восходящий к античности, обозначает того, кто занимается книгами, писца, книготорговца и даже библиотекаря. Термин stationarius появляется в Болонье и Париже в рамках университетского мира. Корень «statio» указывает на определенное помещение, но также во времена Священной Римской империи он отсылал к подчиненной управленческой функции, то есть он обозначает определенную форму официальной должности: stationarius – это человек, обладающий определенной привилегией в университете, перед которым у него есть также некоторые обязательства. Ключевая деятельность stationarius’а – это pecia (то есть «тетрадь»). Даже если на деле противопоставления не столь ярко выражены (по мнению Жана-Франсуа Жене, существовал весьма активный «свободный сектор»), у pecia тройственная цель: сначала надо подтвердить и удостоверить исходный текст, который послужит основой для преподавания; потом обеспечить его размножение посредством надежного копирования, исключив по-максимуму число ошибок при прочтении; наконец, университет следит за тарифами, чем ограничивает возможности для спекуляций, создавая при этом для себя источник денежных сборов. Pecia соответствует, таким образом, определенной системе регулирования. С другой стороны, университеты и колледжи пытаются ответить на спрос на книги созданием и пополнением учебных библиотек, которым присущ как экономический (регулирование рынка), так и интеллектуальный фактор:

Таким образом постепенно были созданы городские сообщества преподавателей и студентов – колледжи, – которые не только покрывали полностью или частично расходы на проживание, но […] также открывали коллективный доступ к книге «по расписанию», что освобождало члена такого сообщества от необходимости иметь собственные копии всех работ, нужных для передачи знания[118].

Итак, stationarius располагает экземпляром текста, который нужно воспроизвести, причем его содержание было проверено властями университета (exemplar). Рукопись делится на тетради (pecia), каждая из которых отдается отдельному переписчику, чтобы их все можно было скопировать за одно и то же время. Это предполагает точный календарь, применяемый, однако, редко (текст, который нужно скопировать, может оказаться недоступным, поэтому переходят к следующему, выделенное время оказывается недостаточным и т. д.). Работа осуществляется на заказ (stationarius поручает определенную работу переписчику) или за счет платы за пользование (клиент или его доверенный берет напрокат один фрагмент за другим, копирует их сам или отдает на копирование): как правило, переписывание одной pecia занимает четыре дня. Stationarius составляет список exemplaria, которые он предлагает своим клиентам, и taxatio, в котором уточняется цена аренды каждого из них. Иерархизация терминологического аппарата свидетельствует о нормализации труда: charta – это бифолио (два листа), pecia, блок из четырех листов, то есть лист свернутый дважды, а quaternus представляет собой две pecia. Рукописные примечания показывают, что мы имеем дело с манускриптом, скопированным по системе pecia, в частности нумерация pecia концевыми формулами, например, «fi [nit] x pe [cia]» («конец десятой тетради»).

Что касается временной последовательности, институциональная система stationarius-pecia получила достаточное развитие в Болонье уже в 1200-е годы, а потом распространилась в других больших университетских городах, в том числе в Париже к 1270 году[119]. В Болонье эта отрасль контролируется комиссией peciarii. В Париже самый старый университетский книготорговый регламент (1275) не проводит различия между librarius и stationarius, и единственное предписание касается того, что книжные лавки должны прилагать все усилия, чтобы избегать копий экземпляров с ошибками и продавать книги только по разумной цене[120]. Контроль над книготорговцами находится пока в зачаточной стадии, более строгим он станет в последней четверти XIII века (как показывает университетский регламент 1302 года). В 1316 году уже проводится различие между librarius и stationarius, причем университет обладает юрисдикцией над всей сферой книжных профессий, среди которых как librarii («librere»), так и stationarii, а также копиисты («escripvain»), миниатюристы, пергаменщики, переплетчики и т. д. Представители этих профессий приносят присягу и освобождаются от налогов. Большинство из них пока еще совмещают в своей работе несколько функций. Последний пример: на севере Испании, в Лериде, работа stationarii в городе регламентирована особым официальным актом.

Списки, составленные stationarii, и кодикологическое исследование позволяют определить границы корпуса текстов, распространяемых посредством системы pecia. В одном списке парижских exemplaria, датированных 1272–1276 годами, перечислены сначала тексты Отцов Церкви и теологов XII века, а затем

трактаты, в большей или меньшей мере относящиеся к факультету искусств: Бартоломей Английский [и т. д.], затем латинские переводы греческих комментариев к Аристотелю. Потом следуют три учебника по теологии, постоянно используемых в преподавании: Summa de penitentia Раймунда де Пеньяфорте, «Сентенции» Петра Ломбардского, Historia scolastica Петра Коместора. Затем еще одна рубрика: Ista sunt exemplaria in theologia [следуют рукописи по теологии]…[121]

Далее по списку приводятся систематизированные по авторам работы св. Фомы Аквинского, Бонавентуры и Петра Тарантезского, Библия с толкованиями, сборники проповедей, шестнадцать работ по каноническому праву, десять по гражданскому, итого 138 наименований. В другом парижском списке (1304) приводятся exemplaria, имеющиеся в лавке стационариуса Андре де Сенса: 156 наименований, но сборников проповедей, комментариев Библии, текстов Отцов Церкви и теологов XII века в нем намного меньше. Луи Жак Батайон подчеркивает, что исследование сохранившихся до наших дней рукописей приводит к составлению корпуса, в какой-то мере отличного от того, что представлен в списках. Например, сохранилось лишь три Библии, созданные по системе pecia, при этом имеется значительное количество произведенных в рамках этой системы манускриптов, которые не фигурировали в списках. Предостаточно фактов, свидетельствующих о пробелах в документации и о том, что система pecia применялась не только в контексте систематически и строго организованного труда.

Религиозная парадигма или выход на сцену больших масс

Религиозный кризис и распространение мистицизма сыграли решающую роль в расширении спроса на книги и графические материалы – изображения религиозного характера – среди максимально широких кругов населения. Кроме того, речь идет об определенном факторе модерна, который подталкивает к индивидуальному чтению и большему применению народного языка в качестве письменного.

Мистика и опыт непосредственности

Здесь мы будем понимать под мистикой индивидуальный опыт Богообщения, к которому верующий приобщается через созерцание, совершаемое внутри его собственной души. В мистическом движении смешивается рефлексия мыслителей высокого полета и практика религиозной жизни широких кругов. Порой в условиях серьезного религиозного кризиса оно приобретает протестный характер, а его последствия весьма заметны в сфере экономики книги. Мы выяснили, что в номиналистических теориях, развитых в традиции Уильяма Оккама, проводится различие между областями человеческого разума и Божественного Откровения: хотя разум всегда позволяет верующему познавать лишь «иное, но не Бога», у верующего все же есть возможность пережить непосредственный опыт Богообщения посредством откровения и экстаза. Святилище откровения целиком и полностью находится внутри: «И только в глубине души, при свете, который называется чудесным, открывается божественная истина, сокрытая истина» (Ж.-А. Бизе). Распространение мистицизма связано с распространением нищенствующих орденов, францисканских (Уильям Оккам) и особенно доминиканских. В духе апостольской миссии, речь идет о том, чтобы одарить наиболее широкие массы опытом, который ранее ограничивался небольшой группой, что соответствует девизу ордена (contemplata aliis tradere – «передавать другому созерцаемое»). Бог может быть найден в каждом из нас:

в глубинах нашей души, где Он присутствует в большей степени, чем она присутствует сама перед собой; […] эти поиски совершаются посредством сосредоточения, которое избавляет нас от чувств,