Записки сестры милосердия. Кавказский фронт. 1914–1918 - Х. Д. Семина

их в дни митингов, посещение которых обязательно для всех домашних работниц и работников!.. Хозяева, виновные в том, что задержали и не позволили пойти своим служащим на митинги, будут привлекаться к ответственности!..

Пришла с одного такого митинга и наша Даша и объявила, правда, сильно смущенная, что на митинге постановили хозяек больше не называть барыней, а по имени и отчеству… И чтобы прислугу не называть на «ты»!..

Даша хохочет, вспоминая, что происходило на митинге.

– Сколько баб-то набралось! Страсть!.. И все стали ругаться нехорошими словами. Прямо ужас! И всё своих хозяек ругают! Ораторша-то останавливает их: «Подождите, мы их, этих хозяек, иначе доймем! Теперь равноправие – все граждане! А ругаться нехорошо. Этим вы унижаете собственное достоинство…» Ораторша вызывала разных женщин и заставляла их рассказывать, как с ними обращались их хозяйки. Ох, и умора!.. Как только станут рассказывать, так и ругаются такими словами, – она запнулась в смущении, – что прямо стыдно и вспомнить!.. Вот еще нам сказали, что, если к нам приходят гости, то чтобы мы их принимали в хозяйской гостиной. И чтобы на митингах рассказывать обо всем, что говорят между собой хозяева…

– Вот мерзость! Сразу из честных людей делают подлецов и шпионов! – сказала Нина. – Кто эта ваша ораторша?

– Никто ее не знает. Она только что приехала из тюрьмы! Когда мы пришли на митинг она сказала: «Смотрите на меня! Я десять лет сидела в тюрьме. Царские опричники засадили меня туда! Я десять лет страдала в Сибири для того, чтобы вы были свободными гражданами… Теперь я научу вас, как нужно жить свободным гражданам». Вот, она еще говорила, что Бога нету и в церковь ходить не нужно: «Только деньги попам носите!..»

Я спросила Дениса, ходит ли он на такие митинги?

– Да, был один раз; ничего!.. Обещают все как следует: свободу и землю, и что скоро по домам распустят! Хорошо говорят!..

Как-то пришел ко мне старший дворник:

– Барыня! Тина Дмитриевна! Что мне делать?! – Он был совсем смущен и расстроен. – Раньше я все знал, что мне делать… А теперь свобода! Ничего понять не могу… Посмотрите, вон, Лебедева посреди двора собрала женщин, митинг устроила и говорит, что Бога нет и царя нет!!! Я подошел к ним, а она, точно я и не старший дворник, прямо смотрит мне в рожу и говорит: «Царь у вас был немец, а Бог – еврей! Царя мы у вас теперь отняли, а Бога вашего убили чуть не две тысячи лет назад!..» Ходил я в участок, а там такое творится, что и сами ничего разобрать не могут… Полон участок дворников, околоточных; все спрашивают друг друга, а понять никто ничего не может. Я увидал нашего околоточного и докладываю ему все, как нужно, по закону. А он выслушал, да только и сказал: «Пускай она, стерва, вышепчется!» И ушел.

Тяжело было смотреть на Афанасия. Все, чему он верил, и все, что считал порядком и законом, рушится!.. И не за что ухватиться, чтобы выровнять и наладить снова жизнь…

– Ничего, Афанасий! Все устроится! Не обращай внимания… А там видно будет…

Мало бодрости было в моих словах. И он ушел понурый, тяжело ступая по навощенному полу… Только он ушел, пришла старая квартирантка. Взволнованная настолько, что посинелые губы дрожат, рот раскрывается, видно, что-то хочет сказать, но не может…

– Да что это такое!.. Почему вы никакого внимания не обращаете?! – наконец выговорила старуха. – Она говорит такие вещи!

– Кто?!

– Да Лебедева!.. Она оказалась еврейкой!

– Ну, так что?! Это ее дело.

– Как – что?! Она ходила в церковь! На Пасху пекла куличи, красила яйца! А теперь говорит, что Бога нет! «А Христос был еврей, и мы, – говорит, – его у вас убили!..» «Так как же ты ходила в нашу церковь!..» – спросила я ее. А она: «Муж-то мой русский. Вот я и ходила… А скажи я вам, что я еврейка, так вы бы меня затравили. Теперь свобода для евреев. Мы еще будем и править вами!»

Старая женщина замолчала, пот и слезы катились по ее лицу, но она не замечала их.

На другой день после всех нервирующих событий и после объявления всех «свобод самой бескровной в мире революции» рано утром на улице около нашего дома я услышала шум и крик толпы… В мою комнату влетела Даша и не то с радостью, не то с испугом сказала:

– Смотрите! Народ пришел грабить сахарные склады!

Как раз против нашего дома, в двухэтажном длинном здании, были склады сухих продуктов. О существовании их я и не подозревала! Каждый день я видела из окна эти крепкие магазинные двери наглухо закрытыми и не думала, что за ними хранятся тысячи пудов сахара. И, я думаю, никто не знал до революции о существовании этих складов… Я встала, подошла к окну и увидела ревущую на улице толпу, которая старалась выбить крепкие двери складов. Сотни баб и мужчин выковыривали из мостовой булыжники и бросали их в двери. Кто-то кричал: «Найдите дворника! Найдите дворника! У него ключи от складов!» – «Бревно нужно! Бревно нужно! Бегите на лесные склады и принесите пару бревен. Враз откроем все двери!» – кричали мужчины. Человек двадцать мужчин и женщин побежали и скоро вернулись, таща бревна. Стали ими стучать в дверь склада. Первая дверь была выбита, и из нее полетели на улицу синие пирамиды сахарных голов. Их хватали близ стоящие люди, а у них вырывали из рук другие и убегали с ними дальше. Но и у этих тоже отнимали… Бабы и мужчины, которым удалось овладеть добычей, всеми способами отбивались от наседавших на них соперников. Если удавалось вырваться, счастливец бежал вдоль улицы, держа добычу над головой… Из раскрытых же дверей складов вылетали новые и новые синие пирамиды, попадали в руки других ловкачей, которые тоже искали сохраны добычи в бегстве… Какой-то мужчина, захвативший уже одну сахарную голову и зажавший ее крепко под мышкой, свободной рукой старался поймать еще и другую. Но не успел он отойти, как у него вырвали из-под мышки одну голову… Он ругался и стал отбиваться свободной рукой от целой толпы баб, которые, как разъяренные собаки, кидались на него, стараясь вырвать у него и другую синюю голову. Скоро они вырвали у него ее и сами бросились бежать, но и у них тоже другие бабы стали отнимать.

– Вишь, какой коммунист выискался! Две головы сахару забрал, – кричали бабы. Мужчина, потерявши свою добычу, опять бросился к дверям склада, расталкивая толпу локтями и всем своим крепким телом.