Записки сестры милосердия. Кавказский фронт. 1914–1918 - Х. Д. Семина

приходит минута, когда от какого-нибудь пустяка нервы не выдерживают. И тогда нет уже сил сдержать себя… Раненый сразу распустится, ослабеет и плачет, как ребенок, о потерянной и загубленной жизни. Я видела простых, сильных духом истинных героев, которые, как дети, плакали безутешно и долго, вздрагивая всем телом от того, что я просила их выпить порцию касторки. «Не могу, не могу пить ее!» – и плачет горькими слезами. И все лежавшие поблизости раненые сочувствовали ему и готовы были сами расплакаться…

* * *

Новый год меня пригласили встречать в «Яре». Огромный зал ресторана был весь заставлен большими семейными и маленькими парными столиками. Мы занимали целую ложу. Сам метрдотель прислуживал нам. Шампанское лилось рекой. Все выпили лишнее, пели, говорили громко и слишком много, не слушая друг друга; лезли с нежностями и с поцелуями. Все здесь были «свои люди», постоянные посетители, тратившие деньги без счета…

– Почему ваша жена не встречает Новый год с нами? – спросила я Бакланова.

– Ну, куда ей! У нее дети. Пускай сидит дома, – сказал он.

Этот разбогатевший рабочий очень гордился «высоким» знакомством с Яшей, Ниной и Коженковым, но жену свою он не знакомил с ними. Как-то Нина сказала, что жена у Бакланова, должно быть, уродина… Но, когда после революции я познакомилась с ней, оказалось, что она не только не уродина, а, наоборот, очень хорошенькая и очень развитая женщина…

Пир наш продолжался чуть ли не до утра. Женщины были веселы, а мужчины дошли до споров на революционные темы. После четырех часов утра Яша и Маня предложили всей компании поехать продолжать кутеж к ним.

– Выпивка и закуска у нас найдется, – сказал Яша, – едемте!

Поехали… И опять пили… Пили за все и за всех.

– Господа! Предлагаю выпить за армию и за сестер! – предложил Иванов.

– Можно! – согласились все.

– Боже, царя храни… – затянул было Коженков, но почти никто его не поддержал…

– Устарело, Ваня, и надоело! – вставая, сказал резко Бакланов. Я посмотрела на него, и он показался мне совсем каким-то новым: его маленькие, черненькие глазки зло и нахально выглядывали из-под растрепанных волос, а желтая нездоровая кожа еще больше как будто пожелтела. От не остановился на этом, а продолжал говорить: – Все это отжило и уходит в вечность… На смену идет демократия! Ей нужно петь хвалебный гимн! Она будет воевать и праздновать победу!..

– Ну, ты не очень со своей демократией распространяйся… Мы такую пропишем ей победу, этой самой демократии, что она забудет, как ее и звали! – сказал Яша.

Бакланов, скосив свои монгольские глазки в сторону, с неожиданной злобой резко проговорил:

– Кто это будет прописывать? Не ты ли? Не вы ли все, вот, кутящие до утра?! Оставь, брат!.. Пустые слова все это! Поздно теперь говорить их… И опасно! Демократия уже пришла! И заняла свое место!.. И никакая сила ее не победит… И никто не станет защищать твое «Боже, царя храни»… Ты и вспомнил-то о царе и о Боге только сейчас, с перепою… А у народа не сегодня-завтра жрать нечего будет! На фронте нет ни патронов, ни снарядов… А он тут «гимны» распевает… Довольно голыми руками воевать и лить народную кровь. Солдаты бросят скоро фронт и разойдутся по домам. Запоешь тогда другое и ты!..

– Стойте!.. К черту политику!.. Довольно тебе, Бакланов, разводить революцию!.. Нá вот, пей лучше, пока твоя демократия не родилась еще, – сказал Коженков.

– Ну, нет, Ваня! Демократия давно родилась и выросла. На ее защиту пойдет весь народ и весь фронт! А кто из вас пойдет защищать «Боже, царя храни»? Пропили вы своего царя!.. Три года пили и ни разу не вспомнили о нем!.. А теперь поздно… Никакой победы нет и не будет…

Первый раз за все время знакомства Бакланов говорил то, что думал. Сегодня в его словах было столько уверенности и, как мне показалось, презрения ко всем находившимся тут, которых он раньше считал выше себя и дружбой с которыми гордился.

– А ну тебя с твоей демократией к чертовой матери! – вдруг вспылил Яша. – Нечего нам жаловаться ни на дороговизну, ни на фронт, ни на окопы. Живем в собственных домах… Пьем день и ночь!.. Вон полон стол всего! Наливайте бокалы!.. Сегодня Новый год, и мы будем веселиться… К черту тосты!..

И опять звон бокалов, пожелания счастья, поцелуи, смех и шутки… Яша взял гитару и стал петь модный романс. Бакланова точно не стало. Замолчал, стушевался… На лице приятная, угодливая улыбка…

– Нина, ты пойдешь домой? Я ухожу. Утро уже…

– Нет, я еще не пойду. Зачем расстраивать компанию…

* * *

В новом, семнадцатом, году пока никаких перемен нет. Так же хожу каждый день в госпиталь и так же каждый день перевязываю раны, присутствую и помогаю при операциях. И все так же одним скоблят загноившиеся кости, другим распиливают и поправляют неправильно сросшиеся куски костей и затем снова пригоняют один обрезок к другому, стараясь придать им нормальное положение.

Все озабочены, ходят по опустевшим лавкам и покупают за большие деньги все нужное и ненужное, делая всяческие запасы продуктов. Точно это их спасет от голода, если он действительно наступит!

Была у знакомой, жены товарища моего Вани. Муж ее, призванный из запаса, получил назначение на Западный фронт и работает где-то в запасном полевом госпитале. А докторша беспокоится, что трудно доставать продукты.

– Вы, Тина Дмитриевна, делаете запасы? – спросила она меня.

– Нет, я лично не делаю. Может быть, Нина покупает и прячет; мне это и не нужно…

– Да, вы одна. А я делаю; у меня дети, им нужно всего в достаточном количестве и вовремя. Я запаслась даже мукой и, если понадобится, буду дома печь хлеб для них.

– Нина, делаешь ли ты запасы продуктов? – спросила я, когда вернулась домой.

– Нет! Какие я могу делать запасы и надолго ли их хватит! Лучше ничего не делать.

– Многие делают.

– Ну и пускай их делают! За деньги, в конце концов, все можно купить… Все равно сейчас уже все стало дорого. Если даже накуплю, то где хранить буду?.. Вон у папы на всех шкапах целые склады, точно продовольственная лавка. Да все равно! Если наступит голод, так и запасы не спасут… Если будем голодать, так папа добудет, что нужно, для детей… А ты послушай, что делается на Западном фронте! Газеты пишут ужасные вещи. Вплоть до того, что царю предлагают отречься от престола…

– Это неправда!.. Кто осмелится сказать это царю?..

– А вот ты почитай газеты! Увидишь сама. Солдаты устали воевать,