Записки сестры милосердия. Кавказский фронт. 1914–1918 - Х. Д. Семина

– Вернее, конец всякому благополучию. А воевать будут!

– Да нечем воевать-то! Ничего нет! Ни пушек, ни патронов… Говорят, что солдаты не слушаются начальства, бросают ружья и уходят с фронта… Устали, что ли?..

– А конечно, устали! Вот бы на смену им послать таких, как ты… Ты ведь три года пьянствовал, пальцем не шевельнул, чтобы помочь Родине воевать!..

Напрасно только Яша радовался, что фронт распадется, и войне конец!.. Как только отпраздновали «единственную, бескровную», сразу же потребовали его, хотя и не к воинскому начальнику, а к комиссару… Только всего и разницы было! Да еще, что жить он стал не в казарме, а в реквизированном частном доме на нашей же Биржевой улице, теперь переименованной в улицу Свободы… И с утра до вечера обучают военному искусству сотни запоздалых солдат под палящими лучами солнца, стараясь сделать из них солдат… А в это время Маня сидела тут же на тумбе под зонтиком или в чьем-нибудь подъезде, в тени, и глядела, как ее муж валялся в пыли, стреляя в невидимого врага, и ждала, когда кончится мучение ее дорогого Яши. Домой Яша приходил злой, раздраженный и измученный до последних сил. Маня старалась каждого нового комиссара заманить к себе на обеды и ужины. Таким образом ей удалось сразу же задобрить их, и Яше разрешили ночевать дома.

* * *

Когда я в первый раз вышла из дому, была уже жаркая весна. Хотела идти в госпиталь, но у самого подъезда встретила моего палатного врача – доктора Григорьяна.

– Ну что, как ваш кашель? – спросил он.

– Кашляю еще. Но уже могу работать, доктор.

Он взял меня под руку и повел прочь от подъезда госпиталя.

– Нечего здесь вам больше делать! Вы лучше полечитесь еще хорошенько! Вон какой у вас нехороший кашель! – Он рассказал мне все госпитальные новости. – Как только объявили свободу, какие-то подозрительные типы пришли в госпиталь и стали вести беседы с ранеными. Результаты этих бесед сказались сейчас же! Первым делом пациенты госпиталя выкинули фельдшерицу с вещами прямо на мостовую, и всем стали распоряжаться сами раненые солдаты… Главный врач в госпиталь больше не приходит… Делать операции солдаты никому не позволяют. На перевязки приходят только тогда, когда от раны идет вонь… В перевязочной во время перевязок идет сплошной скандал… Раненые говорят сестрам грубости и пошлости… Многие из старых сестер больше не приходят в госпиталь – не могут примириться с ужасным положением дела! Я сам готов каждую минуту бросить госпиталь – работать все равно нельзя!.. Раненые выбрали из своих же солдат комитет, который всем распоряжается, и остановили всю жизнь госпиталя… Они даже не позволяют принимать новых раненых и больных в госпиталь! Хуже не придумаешь! Вы вот что, сестра Семина, приходите-ка ко мне на дом! Я вас выслушаю. Очень уж у вас кашель нехороший! А в госпитале больше делать вам нечего!

Вот! Оборвалась еще одна жизненная нить!.. Три года работала, забывала самое себя… Старалась помочь, облегчить страдания, как братьям… А они теперь просто-напросто выгоняют сестер и врачей, как своих тиранов и мучителей…

Время шло, и события летели. Три месяца только, как пришла «свобода», а фронт оказался уже не впереди, а в глубоком тылу! Кого ни встретишь – все какие-то грязные, немытые; все куда-то спешат; вид у всех растерянный, печальный… Встретила знакомую А. К. и глазам своим не поверила. Буквально немытая! Одежда помята; ботинки не чищены, грязные, порыжевшие; шляпа смята – набоку; волосы нечесаны, выбились из-под шляпы сосульками!.. Глаза бегающие, испуганные…

– Здравствуйте! Что с вами?..

– Ах, Тина Дмитриевна! Здравствуйте! Я вот бегу к воинскому начальнику. В казначействе не выдают больше жалованье мужа и ничего не могут объяснить мне, почему… Сказали пойти к воинскому начальнику – может быть, он что-нибудь объяснит… Ведь у меня дети, а денег нет… Я уже и так задолжала всюду! – Она метнулась дальше, позабыв попрощаться со мной…

Только пришла домой, прибежала Даша:

– Барыня! Вас зовут к Черняевой. У них квартирантка застрелилась…

Когда я пришла к квартире Черняевой, там уже стояла группа женщин, жаждущая получить новости из первых рук. Они пропустили меня. В комнате, на кровати, лежала молодая женщина в юбке и белой блузке. Светло-русые волосы разметались по подушке. Лицо простое, спокойное… В правой руке зажат большой, военного образца, револьвер. (Я сразу его узнала! Ваня таким же застрелился.) Кофточка вся в крови. Я взяла руку – пульса нет… Кончилась еще молодая жизнь… Тихонько открылась дверь, и бесшумно вошла старуха, квартирная хозяйка, утирая глаза кончиком фартука… Не отходя от дверей, она спросила шепотом, точно боясь разбудить спящую:

– Что? Насмерть порешилась?..

– Да. Мертвая!.. Одна минута – и всё кончилось!..

– Я вот тут, в коридоре, стояла… Слышу, они так это по-хорошему разговаривают, спокойно. Потом он вышел… Пошел в уборную. И только закрыл за собой дверь, как вот, в комнате-то, как стукнет! Я прямо подпрыгнула и не могу сразу-то понять, что случилось… А он мимо меня да в дверь… И кричит: «Она застрелилась! Она застрелилась!» Я, значит, заглянула к ним в комнату, вижу кровь… Ну и побежала за вами… Вы ведь одна во всем доме это дело понять можете, – помолчав, она опять спросила: – Так вы думаете, насмерть кончилась?.. Недавно она к нему приехала… Но, видать, он-то не очень чтобы был рад ей.

В это время в комнату вошел молодой прапорщик в щегольском френче, брюки галифе, высокие сапоги. Все на нем было новенькое и нарядное; да и сам тоже очень еще молодой, блондин, лицо простое – русское. Не подходя к кровати, он спросил меня без особого отчаяния или огорчения:

– Что теперь делать? Она мертвая?..

– Да, она умерла! Нужно прежде всего сообщить в полицию…

Я вышла из кваритры. Во дворе стояла группа женщин. Меня сразу обступили и стали расспрашивать.

– Неужели правда, что застрелилась квартирантка Черняевой? Молоденькая какая была! Совсем недавно, поди, женились-то. А вот уехал в большой город и разлюбил…

– Да она и не жена ему была! Уж очень простая… А он вон какой шикарный прапорщик, – сказала другая.

– Ну, знаете, теперь все приказчики и конторщики сделались прапорщиками. Так это еще не значит, что они лучше своих жен!

Каждое утро газеты выходят чуть ли не по десяти страниц. И чего только не писали там! Прямо невероятные вещи!.. И все в форме приказаний! Всем, у кого есть «домашние служащие», не задерживать