Философская топология русской культуры - Сергей Александрович Азаренко

первую тотальную попытку по увековечению человеческого тела – не столько даже средствами бальзамирования, сколько определенным способом «складывания» его в окружающем ландшафте, при котором происходило своеобразное удвоение тела или, иначе говоря, порождение двойника. В чем же состояла специфика организации египетского ландшафта? Исчерпывающее определение египетского ландшафта мы находим у Геродота: «Египет есть вся та земля, которую водами своими орошает Нил, а египтяне – все те, которые живут ниже города Элифантины и пьют воду из реки Нила». Таким образом, земля и люди существуют постольку, поскольку существует Нил. Нил равен Египту, Египет равен Нилу. При этом ширина реки в разных местах неодинакова – от двух тысяч до четырехсот пятидесяти метров. Ненамного превышает ее и ширина плодородной прибрежной полосы.

Даже у Фив – древней столицы Египта – ширина долины на западном берегу не превышала трех с половиной километров, а на восточном – пяти и семи десятков километров. Остальное – скалы и пустота. Нил является единственным источником влаги в Египте, и потому страна выглядит могучим оазисом, вытянутым вдоль русла. Жизнь египтянина всецело зависела от Нила. Обильное или недостаточное выпадение дождя и таяние снегов равно вело к разного рода бедствиям. Однако главным действием реки в плане организации ландшафтного целого является динамическая энергия, направленная вдоль берегов. Оно (действие) повелительно делило территорию человеческого проживания, навязывая определенный способ размещения. Этому обстоятельству египтянин противостоял тем, что воздвигал храмы и пирамиды, в перспективе которых происходило собирание ландшафта в единое пространство. Это собирание пространственно ограничивало сокрушительное действие реки, стягивая берега воедино.

М. Хайдеггер отмечал то, как действует мост на речной поток, когда берега и возникают в качестве берегов в момент пересечения его мостом. Вместе с берегами мост притягивает к реке просторы ландшафта, лежащего за ними. Он приводит поток, берег и землю в соседство друг с другом. Мост собирает землю вокруг потока в ландшафт. Но подобное действие в Египте производили храмы и пирамиды. Храмы как творения зодчества ничего не отображают. Они просто стоят в долине, изрезанной оврагами и ущельями. Они заключает в себе фигуры богов, воплощающих силы мира, позволяя им выступать в священную округу храма. «Творение храма слагает и собирает вокруг себя единство путей и связей, на которых и в которых рождение и смерть, проклятие и благословение, победа и поражение, стойкость и падение создают облик судьбы для человеческого племени»[53], – пишет Хайдеггер. Стоя на своем месте, архитектурное творение покоится на каменном основании скалы. И это величественное восстояние храма черпает из глубины скалы ее «не испытывающую напора зиждительность». Стоя на своем месте, творение зодчества выстаивает перед бурей, проносящейся над ним и обрушивающейся на него, и тем самым делая бурю подвластной себе. Озаренные солнцем камни в блеске и сверкании впервые во всей полноте выявляют свет дня, широту небес и мрак ночи. Только в непреступном покое каменного храма во всей полноте выявляется неистовство водной стихии. Таким образом, лишь в округе храма люди и звери, растения и вещи обретают свои окончательные черты и смыслы.

Воздвижение архитектурного творения – это особый род выведения сил мира наружу. Такой выход наружу, такое распускание-расцветение как таковое греки называли фюсисом. На нем основывает человек свое жительство, которое именуется землей. Действие земли, по Хайдеггеру, есть действие сущностно замыкающее. Архитектурное творение, выходя на свет, как бы замыкается назад в тяжеловесность и громадность камня. То «вычитание», которое осуществляет архитектура из камня, ничуть не посягает на его незыблемую «каменность». Замыкающему движению земли противодействует мир человека разверзанием ее недр, устроением широких сетей исторических коммуникаций. Мир и земля сущностно отличны друг от друга и, однако, никогда не разделены. Мир основывает себя на земле, а земля пронизывает мир своим вздыманием в нем. Единство мира и земли лишено «прозябания». Мир, «возлежа» и действуя на земле, стремится вывести, возвысить ее над ее пределами. Это естественное сопряжение земли и мира породило традиционный способ создания архитектурных форм.

Долина пирамид деформировала «место» реки, как бы изымая ее из природного русла и задавая ей «новую» перспективу организованного человеком протекания. В этом месте она перестала разделять берега и тем самым властвовать над человеком. Пирамида служит точкой собирания окружающего пространства, причем такой точкой, в которой главная роль отводится человеческому телу. Это тело особым образом удваивается – так, чтобы сделаться способным удерживаться на территории земли. Такой подход проливает свет на один из аспектов в представлении о двойнике человека – Ка. Ка являлся двойником человека, точнейшим подобием его тела, который рождался и рос вместе с ним. После смерти человека существование его Ка зависело от сохранности, которая обеспечивалась мумификацией. Но и мумия также была недолговечна, поэтому для обеспечения вечности тела создавались портретные статуи из твердого камня, а также гробницы.

Таким образом, в эпоху Древнего царства сложился культ предков, обеспечивающий умершему вечную жизнь для его Ка. Место погребения становилось местом перехода из преходящего состояния человеческого тела в непреходящее. Благодаря вписыванию тела в структуру пирамиды, которая несла связующую функцию по отношению к ландшафту, оно оплотнялось включением компонентов окружающего пространства – воздухом, равниной, рекой. Погребенное тело в пирамиде собирало и стягивало окружающее пространство, одновременно растворяясь в нем. Позднее функцию удержания телесной идентичности стало выполнять реалистически сделанное изображение умершего (так называемый фаюмский портрет). Он стал воплощением Ка. Реализм фаюмского портрета тяготел к «фотографичности», преодолевающей символичность изображения, глубоко присущую религии (первоначально на саркофаге изображался обобщающий образ человека – ни мужчина, ни женщина).

Способ организации египетского ландшафта интересно сопоставить со способом его организации в русской культуре. Такое сопоставление корректно, поскольку отличительной чертой обоих ландшафтов является однообразие поверхности, а также общая тенденция к буквальному сохранению всех элементов культуры. Однако действие рек в этих ландшафтах оказывается противоположным. Геродот, описывая Скифию, то есть Южную Русь, замечал, что в этой стране нет ничего необычного, кроме рек, где они многочисленны и оказали столь заметное действие на жизнь русского народа. В. Ключевский подчеркивал, что древняя летопись размещает русско-славянские племена на равнине прямо по рекам. Освоение территориальности шло вокруг Днепра, Десны, Оки и Верхней Волги. Это центробежное действие речной сети сдерживалось взаимной близостью главных речных бассейнов равнины, которая при содействии однообразной формы поверхности не позволяла размещавшимся по ним частям населения обособляться друг от друга и поддерживала общение между ними, подготовляя народное единство и государственное объединение страны.

И.А. Ильин отмечал, что Среднерусская возвышенность являлась живым центром: сначала «волоки» (перешейки между двумя реками, где переволакивают лодки или товар с них), потом каналы должны были связывать далекие