Том 8. Литературная критика и публицистика - Генрих Манн

требованиям реальной жизни. Такой и должна быть конституция в век всеобщего стремления к социализму, к социалистической — единственно подлинной — демократии, к социалистической переоценке жизни. Диктатуру одной партии следует отвергнуть, ибо она нереальна. В парламент, представляющий исполнительную власть, должны войти многие партии. Очевидно, мысль о достижении демократии на путях социализма получит всеобщее признание. Для этого потребуется оптимизм. Сильные имеют право быть оптимистами. Кто хочет знать всю правду — учитывает расхождения во взглядах, он старается извлечь рациональное зерно из всех мнений. Это учтено в проекте Единой партии. Меркер, прямодушный и решительный человек, видит, где истина.

По всей Европе действуют осознанные тенденции к преобразованию жизни в социалистическом духе. Социализм — это нечто большее, чем умозрительные рассуждения или узкопартийные интересы. Весь континент — вместе с Британскими островами — видит в социализме возможность возродиться для нового величия.

Во всех европейских странах кипит жизнеутверждающая созидательная работа. В том, что Германия вступает на тот же путь, нет ничего рискованного; это означает, что она снова обретает единство со всей Европой. Это означает, что она, наконец, возвращается в лоно Европы, с которой она связана неразрывными узами.

ПИСЬМО ИОГАННЕСУ БЕХЕРУ

Глубокоуважаемый, дорогой господин Бехер!

Ваше письмо ко мне с добрыми пожеланиями от Культурбунда{263} явилось для меня радостью и честью. Благодарю от всего сердца: семидесятисемилетний возраст — самое подходящее время для того, чтобы получать итоговые поздравления и знать, от кого они. Наши друзья, Пик и Гротеволь, тоже почтили меня письмами.

То, что я пишу, всегда выражает то, во что я верю и чем являюсь сам. Точно так же, как и Вы; тем больше для нас радости убедиться, наконец, что мы снискали себе постоянное уважение как раз за то, за что желали его. Конечно, мне было бы всего лучше приехать в Берлин. Поверьте, что до сих пор этому мешали лишь весьма значительные препятствия. Очень бы хотелось также, чтобы мои книги, которые так редки здесь, снова появились там, у вас.

Примите мою благодарность. Вашей замечательной организации я желаю, и это поистине общее желание, чтобы она была оценена по заслугам, чтобы ее деятельность приобрела еще больший размах.

С сердечным приветом Ваш Генрих Манн

27 апреля 1948 г.

ПИСЬМО ВИЛЬГЕЛЬМУ ПИКУ

Дорогой друг, Вильгельм Пик!

На двух прекрасных, исполненных глубокого значения телеграммах стоит Ваша подпись. Отто Гротеволь и Вы приветствуете меня от имени Социалистической единой партии Германии. Всех товарищей этой партии я благодарю за честь, которая становится еще выше благодаря отчетливому выражению мотивов ее оказания.

Ибо Вы цените писателя за нравственное и политическое воздействие на нацию, даже на весь мир. Если некиим писателем и достигнута та мировая слава, о которой Вы говорите, то в действительности Вы ее ему обеспечили. Каждый прогрессивный писатель пишет так, как действуете Вы: для будущего. Будущее осознается в борьбе нашего времени и в Ваших прозорливых словах.

Для тех, кто честно и последовательно действует и мыслит, успех предрешен. Дело единой демократической Германии, дело справедливого мира является делом истины, на которую тщетно пытаются набросить тень. На Вашей стороне — сама жизнь. А я, пока я жив, стою за победу жизни и рад, что наши с Вами стремления едины.

Генрих Мани

30 марта 1949 г.

СЛОВО К БЕРЛИНУ

ерлинцы: берлинские рабочие, берлинская молодежь и вы, люди старого поколения, которые сохранили память о прошлом и о нас — мы говорим с вами как близкие друзья; несмотря на долгое отсутствие, мы не чужие для вас. Нас разделяют моря и земли, но наша связь — неразрывна.

Берлин — не только ваш, но и наш город. Мы были бы с вами, мы бы не уехали, если бы нас не преследовала мстительная ненависть. Нам угрожала неминуемая смерть. Наших современников, схваченных стоявшими у власти убийцами, уже нет в живых.

Сколько ваших товарищей, наших товарищей пали еще до того, как началась война, являющаяся целью и смыслом существования всякой кровавой тирании. Кровь лилась с самого прихода фашистов к власти. Виселицы, лагеря, застенки — в памяти еще свежи неслыханные бедствия, которые обрушились в 1933 году на немцев, ваших братьев, вас самих и нас. Другие народы испытали все это после нас. Мы — первые.

Многие хотели умереть, многие действительно покончили с собой только для того, чтобы не видеть гибели своего Берлина. Не думайте, берлинцы, что никто не ведал о ваших страданиях, что ваши муки не вызывали у современников ни уважения, ни сочувствия. Это не так. Разрушая Берлин, союзные войска выполняли свой долг. К этому привела роковая воля Гитлера. Мир содрогался от ужаса перед его делами. Он имел наглость избрать Берлин своей столицей. С этих пор мир стал содрогаться от ужаса перед Берлином.

Вы знаете лучше тех, кто сражался против вас, о том, что представлял собой прежде Берлин, с его привыкшим к гуманности населением, с его ясным и прозорливым духом. Берлин был светочем разума в Европе, он был городом света — до того года, как над Германией сгустилась зловещая мгла. Берлин дольше всех преграждал путь гнусным извергам, рвавшимся к власти.

После того как — вопреки вашему желанию — нацисты прокрались к власти, они возомнили, что «радость бытия» состоит в тайной лжи и в тайных убийствах. С гневом и презрением относились вы к тому, что они творили. Из ваших рядов, берлинцы, вышла целая когорта героев, которые пожертвовали жизнью во имя избавления Германии от ужаса. Среди вас были не только соучастники открытых преступлений, которые совершались в течение шести лет, предшествовавших войне — среди вас были также жертвы этих преступлений; их — значительно больше.

Последовала война: последние шесть лет нацистского владычества. И вот тогда, наконец, все немцы, которые недостойны называться этим именем, все равнодушные немцы получили по заслугам