Семейная драма XVIII столетия. Дело Александры Воейковой - Александр Борисович Каменский

разных людях, чего отнюдь никогда не бывало. Все сие сказано было несправедливо для моего только притеснения, да и то во оправдание ему нимало не следует. Естли ж он, занимая сам оныя деньги из банка, и отдает в долг за излишния проценты, то по законам ВАШЕГО ВЕЛИЧЕСТВА таковыя корыстолюбцы названы сугубейшими преступниками и вредными людьми обществу и подверженными ВАШЕМУ МОНАРШЕМУ гневу. Естли ж роздает за те ж самыя проценты, какия он сам банку платит, то здесь уже явно обнаружено его мотовство и беспудство, ибо из числа того удобно может оных денег на заимодавцах и распропасть. Особливо где ему сии хлопоты иметь и деньги в праценты раздавать порядочно, будучи страждущей тяшкими болезнями, как он сам о себе Сенату уже сказал, да и может ли тот сохранить наличныя деньги, которой не только вновь что приобресть, но и родительскаго не умел сберечь недвижимаго? И так сия раздача денег, хотя бы и в самом деле так была, но как заемных, а не его економиею собранных, ни малой похвалы, ни оправдании ему не делает, ибо если б родительския деревни не роспроданы и не расположены были от него, а сверх бы того объявил он в процент розданных 70 000 ру[блей], оправдался бы. Да и то, если б точно в присудственном каком месте оныя были освидетельствованы, а не по человеку обретающемуся. Относительно ж до показания того, будто бы им куплены в Москве два деревянные дома, стоющия 3000 ру[блей], сие также, как и все его показании, сущая ложь, ибо оныя куплены не им, а мною, на которыя крепости и планы я имею, и то не за 3000, а только за 1170 ру[блей]. И будто бы куплены еще им же для детей наших на 11 000 ру[блей] брилиантов и серебра, которых и совсем нет, и не только, чтоб он вновь купил, но и те самыя, которые у меня отнял, давно уже продал. Равным образом и денег 70 000 ру[блей] в процентах нет, а естли б были, то не для чего бы было ему занимать у банка и продавать имение. Сверх сего мужем моим и господином Гудовичем укрыто от Правительствующаго Сената, что он сверх сих 50 000 ру[блей] распродал и промотал: 1-е. Из рязанских его деревень 200 душ к одному месту с разными мастеровыми людьми переукрепил чужеродцу маиору Масалову[53]; 2-е. В Смоленском наместничестве продал 100 душ за 7000 ру[блей] завотчику Немчинову; 3-е. в Рязанской казенной полате заложил 25 душ за 500 ру[блей] за ассесора тамошней уголовной полаты Афонасья Докторова, не имеющаго за собою никакого недвижимаго; 4-е. В тамошней же Рязанской гражданской полате совершил верющее письмо маиору Ивану Репину в продаже охочим людям саранского его имения; 5-е. Продает по рознице дворовых людей и крестьян, да продал бы и достальнюю подмосковную деревню, но не продал только для того, что за вышеписанными сенатскими указами никто ее не покупает, но вместо того 6-е. Продал к ней принадлежащия леса за 10 000 ру[блей], которые по порядочной цене стоили более 20 000 ру[блей]; 7-е. Продал же ограбленных у меня собственных моих брилиантовых вещей и серебра на 11 000 ру[блей]. Сверх сего 8-е. И собранные економиею моею оставшия у него на разных людях по векселям 20 000 ру[блей] расточил. Итак, всех сих денег составляет до 100 000 ру[блей], выключая годовыя доходы и кроме еще тех, которые он неминуемо получил за переукрепление Масолову 200 душ. А по сему и ложным было господину Гудовичу назвать его приобретателем его имения и похвалить посредственнаго дворянина, как есть муж мой, прожившаго в самое короткое время и не более как в два года толикую сумму, несмотря на то что у него шестеро малолетных детей. И не явное ли здесь доказательство и обличение роскоши, мотовства, распудства и не прочения детям, а от того как бы вслед за ними идущия крайняя нищета и убожество, крайнее несчастие и совершенная гибель, чего он, муж мой, не чувствует, ослеплен будучи разными страстями? Но при всем том осмелился он написать Сенату, что за ним ныне состоит более 1000 душ, чего отнюдь уже за ним нет, потому что распродано 600 душ, коих он совсем лишился, да заложено в банк 500 душ, коих также на 20 лет владением лишился, ибо с них больше оброку в год не получить, как только на платеж процентов. А из того теперь в разделе шестерым детям нашим остается с небольшим 300 душ, но и те все как его жестокостями, так и работою для построения наложнице его домов и поборами изнурены и истощены до крайности. Здесь по справедливости сказать можно, что муж мой вкупе богат и убог, богат на словах, а убог на деле.

2-е. Он, господин Гудович, стараяся закрыть мужа моего поступки, одабривает зделанным в угодность его как своего начальника от уезднаго предводителя атестатом. Протчие же, выше сего упомянутые преступлении извиняет молодостию, но ни то, ни другое оправдать его не может, ибо что касается до атестата, то могу сказать, что одобрившие его дворяна ни знать, ни доказать о пороках его и о моих от него обидах не могут, сколько я сама все то обличу и докажу, а потом самой его атестат нимало не одобряет, ибо в нем сказано только, что о дурных его поступках сведения не доходило, и по сему видно, что они, не приметя в нем ничего хорошаго, описанием же худаго, видя наклонность господина Гудовича к его, мужа моего, доброжелательству, не хотели тем его оскорбить. Молодостию же его и совсем извинять не следовало, потому что все вышеписанные его важнейшие преступлении зделаны им в совершенных его летах, почему и ВАШИМ ИМПЕРАТОРСКИМ ВЕЛИЧЕСТВОМ в том не извинен, а штрафован.

3-е. Сверх сего к закрытию пороков мужа моего пишет он о детях наших, что они мужем моим представлены были к нему, Гудовичу, в порядочном одеянии, почему и кажется де ему, Гудовичу (которое слово «кажется» не есть еще утвердительно), что они имеют приличное званию своему воспитание и содержание. Но можно ли судить по платью человеческое состояние? Да и непростительно б было, естьли при таковом случае и от такого капитала представить их еще и в не пристойном им одеянии и доказать тем преж времяни, что он от распутности своей впал уже в бедность. Я же, зная совершенно недостойное их содержание, изъявляла в том его превосходительству, о чем и сам он из присланнаго из Сената из прошения моего копии мог