Российский колокол №5-6 2021 - Коллектив авторов

Nikodim

Ну, прямо не ожидал – молодец, Захар! Очень умная статья. Ещё раз – молодец!

Я помню ту статью Станислава Кунаева в «Литгазете». Именно тогда я впервые заметил это имя. Его оценка Высоцкого полностью совпала с моими впечатлениями. Кунаев сказал тогда, что русская интеллигенция не приняла Высоцкого. По-моему, так это и было. Может, лишь с уточнением, что классическая русская, т. и. «почвенная» интеллигенция, а не слой нахрапистых творчил-общечеловеков.

И прав Захар: читать Высоцкого невозможно, я пробовал ещё тогда (книжка стихов «Нерв») – убогая серость. А что касается песен, то уже в наши дни молодому поколению просто непонятно, о чём он поёт, да и сама манера исполнения уже далеко не так привлекает, как 40 лет назад. Дальше и тем более всё это мало кому будет интересно.

В общем, творчество Высоцкого останется интересным главным образом только нашему советскому поколению.

Единственное, в чём я не согласен с Захаром, – это что у Высоцкого была всемирная слава, как у «Битлз». Это явное преувеличение. Никому в мире, кроме советских людей, даже в то время он был неинтересен. Пробовал выступать в Париже, но – фиаско. Смысл его песен был (и остаётся) абсолютно чужд западной публике. Кстати, в отличие от Шаляпина.

avval

Наиболее яркой фигурой был легендарный московский вор Миша Ястреб, который непременно посещал Большой Каретный (в перерывах между отсидками). Судьба его была страшная, но типичная для послевоенных лет. Воровать начал с голодухи – отца расстреляли по «ленинградскому делу», мать спилась. Позже, «выставляя» номенклатурные «хаты», он называл себя Робин Гудом, народным мстителем. Непререкаемый авторитет среди воров почитал за честь посидеть за одним столом с занятными ребятами с Большого Каретного.

«Мы жили в том времени, – говорил Артур Макаров. – В послевоенные годы страна была захлёстнута блатными веяниями… У нас в школах и во всех дворах все ребята часто делились на тех, кто принимает, грубо говоря, уличные законы, и тех, кто их не принимает, кто остаётся по другую сторону. В этих законах, может быть, не всё было правильно, но были и очень существенные принципы: держать слово, не предавать своих ни при каких обстоятельствах. Законы были очень жёсткими. И это накладывало определённый отпечаток на наше поколение, на нашу судьбу. Практически все владели жаргоном – “ботали по фене”, многие тогда даже одевались под блатных».

Что общего было у них, элитных, живших в центре Москвы, и обычной дворовой ребятни, забиравшейся, как мы, на чердак и читавшей книжки про войну «Это было под Ровно», «Молодая гвардия», «Служу Родине» (И. Н. Кожедуб, наш кумир, сбивший 63 самолёта врага, горевший, которому не мерещился его истребитель), «Повесть о Зое и Шуре» Л. Т. Космодемьянской? Мы жили на заводской окраине, кругом были заводы, на которых работали наши старшие, и люто ненавидели бандитов и воров, отбиравших у людей последнее и убивавших их. Разные у нас были миры с Высоцким.

Sokol

«…Ha какой стороне баррикад оказался»? Ответ несложный. Если принять во внимание сакральное Высоцкого: вор должен сидеть в тюрьме. Причём эту крылатую фразу знали не только в Союзе, но и за рубежом. Высоцкого в Союзе никто не запрещал. Просто ему официально не выделяли сценические площадки и не производили записи на государственных студиях. А вот шла молва, что некоторые начальнички, в том числе среди военных, приглашали его на вечеринки.

Зубр

И правда, Есенин – и родной, и народный. Тут и близко нет смрада кичливой блатнятины Высоцкого.

Захар, конечно, очень старается отмыть что-нибудь у кобеля, чтобы оставить его хоть немножко своим парнем. Но не слишком убедительно. Не могу сейчас не преклоняться перед честностью, прозорливостью и мужеством Ст. Кунаева, публично открывшего суть Владимира Семёновича в то время, когда бушевала истерия преклонения перед ним.

«ЭТО НОРМАЛЬНО».

Комментарии Захара Прилепина

Насколько я вижу, для части моих сограждан не существует никаких иерархий в сфере культуры, и они уверены, что их «личное мнение» может служить основой для иерархий.

Доводы при этом приводятся совершенно детские. Например, такие: «Я Пушкина ни одного стихотворения не помню, а Высоцкого – десятки». Поэтому – делается вывод – Высоцкий классик. Но современные молодые люди помнят сотни песен Баеты или Шевчука наизусть. И что из этого?

Высоцкий – это серьёзное культурное явление, но по гамбургскому счёту он стоит вверху того ряда, где Галич, Шевчук и Баста, а не в том ряду, где Блок, Павел Васильев и Геннадий Русаков. Мне говорят: после смерти Высоцкого прошёл уже 41 год – а его не забывают! Это не «уже» – это «всего»: потому что люди, которые услышали Высоцкого в 10, 20, 30, 40 лет, – они, как правило, живут и здравствуют. Но если проводить опросы среди поколений, родившихся в 90-е и нулевые, – там значение Высоцкого приближается к значению, скажем, Марка Бернеса. Разве Марк Бернес был плохой исполнитель? Прекрасный! Разве его мало любили? Его обожала вся страна. И актёр он был не менее, а даже более известный, чем Высоцкий. И где теперь его слава? Теперь на этом месте новые герои. Что поделаешь: это минусы массовой культуры. Для каждых поколений – свои герои в сфере массовой культуры.

При жизни они многократно популярнее полководцев, провидцев, поэтов.

Потом всё меняется с точностью до наоборот.

Высоцкий, я без иронии говорю, – это супергерой целой эпохи. В сущности, я горжусь, что такой исполнитель и такой типаж явился в СССР и был так любим. Но если о поэзии – в тех пространствах, где существуют Есенин и Юрий Кузнецов, – Владимир Семёнович Высоцкий неразличим.

От него останется 10–15 текстов. Это отличные тексты. Был такой, скажем, Нелединский-Мерецкий – от него остались две народные песни. Был Вертинский – от него тоже останется несколько прекрасных песен. И Высоцкий тоже был.

Это нормально.

Александр Проханов

Родился 26 февраля 1938 г. в Тбилиси (Грузинская ССР, СССР). Советский и российский писатель, журналист, прозаик, сценарист, общественный и политический деятель. Член секретариата Союза писателей России. Главный редактор газеты «Завтра». Лауреат премии Ленинского комсомола (1982).

Свеча Куняева

Дорогой друг Станислав Юрьевич! Думаю о тебе, и на душе тепло. Она полнится нежностью, любовью, возвышенными чувствами. Ты – кормчий великого корабля, имя которому – «Наш современник». Ты – Ной, который пускал на борт своего ковчега Распутина и Белова, Астафьева и Носова. Среди шторма и грохота волн на этом ковчеге раздавались стихи Кузнецова, Тряпкина, Рубцова.