Российский колокол №5-6 2021 - Коллектив авторов

всей своей страшной разрушительной силе и опрокинула государство, ты сражался среди обломков империи, бился за каждую улицу, каждый дом, не уступая врагу этих драгоценных развалин. Сколько прекрасных и благородных воинов сражалось вместе с нами в те дни! Вечера «Нашего современника» и газеты «День» превращались в светоносные ристалища, на которые сходились рыцари русского сопротивления. Какие философы, поэты, мудрецы! Какая прекрасная и гордая мысль!

Наши товарищи исчезали один за другим. Одни умирали в борьбе от разрыва души и сердца, другие утомлялись и гасли, покидая сраженье, третьи, и их было немного, перебегали к врагу. Ты шёл упрямо, оставаясь почти в одиночестве, перебредая чёрное слепое болото, держа над головой простой деревенский фонарь. За тобой шёл народ, шла паства, ступая туда, где в липкое месиво опускалась твоя нога. Ты вёл свой народ через чёрную пустыню девяностых. Ты, русский Моисей, выводил свой народ из жестокого плена, где осквернялись русские святые хоругви, забрасывалась грязью рубиновая звезда Победы, где клубились нетопыри и драконы, жалили и язвили тебя.

Ты помнишь, как на Тверской мы пробивали своими головами железные цепи солдат? Помнишь, как в твоей нижегородской фамильной усадьбе, среди вечерних морозных сосен, на камушках Серафима Саровского, мы зажигали тонкую свечку и она то гасла на ледяном сквозняке, то вновь чудесно разгоралась, окружённая твоими ладонями? Какое величие было в твоём переходе через это «Чермное море»! Никто не скажет, в какой неопалимой купине являлся тебе Господь.

«Доспех тяжёл, как перед боем. Теперь твой час настал. – Молись». «Если крикнет рать святая: “Кинь ты Русь, живи в раю!”» «В рабском виде Царь небесный исходил, благословляя». «Артиллеристы, Сталин дал приказ!» Так звучали в те годы твои молитвы, за которыми шёл, утопая в грязном болоте, многострадальный народ. Молитвы, от которых в ужасе отлетали прочь болотные «змеи и гады».

Ты перешёл это чёрное болото и перевёл свой народ, стопа твоя ощутила твердь. Ещё далеко до светлых лугов и благоухающих лесов. Ещё плещется под ногами мутная жижа. Ещё кусают тебя жуки-плавунцы и пиявицы, но мы выбредаем на сушу, и впереди начинает светать. И в этой первой заре брезжат новые русские светочи, звучат молодые голоса, доносятся удалые песни.

Ты выполнил свою миссию, брат Станислав. Ты перенёс через пропасть заветную скрижаль, из кромешного боя вынес на груди знамя полка. Твой простой деревенский фонарь с закопчёнными стёклами вдруг вспыхнет и превратится в чудесную звезду Русской Победы.

Я когда-то сказал тебе в моём неведении и гордыне, что «мы пойдём иным путём». Но нет иного пути, кроме пути крестного. И ржавый гвоздь, который вбили в твою ладонь палачи, Станислав, превратится в благоухающую алую розу.

Современная проза

Наталья Лебедева

Родилась в Калинине 2 июля 1977 г., окончила отделение журналистики филологического факультета ТвГУ.

Работала журналистом программы «Новости» телеканала «Пилот», позднее – научным сотрудником Тверской областной картинной галереи.

Первый рассказ Натальи Лебедевой был напечатан в журнале «Наука и жизнь» в 2009 г. С 2010 г. в редакции «Астрель-СПб» издательства «АСТ» вышло пять романов. Два из них – «Племенной скот» и «Смотри на меня, Кассандра» – получили от издательства премию «Рукопись года». Роман «Склейки» вошёл в 2010 году в шорт-лист премии им. Виктора Астафьева. Роман «Крысиная башня» в 2016 году вошёл в шорт-лист премии «Интерпресскон».

В настоящее время Наталья Лебедева пробует себя в качестве сценариста.

Орфей оборачивается

Продолжение. Начало в «РК» № 3–4, 2021

9. Громким лаем тройным одновременно воздух наполнил

Дождь кончился. Тучи утекли за горизонт, обнажив взошедшее солнце. Кирилл открыл дверь, чтобы выйти, и солнце, отразившееся от мокрой плитки двора, полыхнуло Кире в глаза. Вместо того чтобы запереть дверь за гостем, она осталась стоять на пороге, щурясь от яркого света, впитывая свежий весенний воздух, и стояла долго, пока ветер не загнал её обратно.

В доме Кира обнаружила, что прихватила солнце с собой. Она закрывала глаза, и огненные кляксы танцевали у неё под веками, а где-то сбоку, на периферии зрения, словно бы мерцала музейная девушка. Этот призрак придавал Кире сил и как будто отодвигал в сторону тёмную фигуру Дины. И это привело к ещё одной странной вещи: позавтракав и переодевшись, Кира не смогла решить, чем ей заняться. Огромный дом, который всегда давал ей столько поводов бояться, что Дина и Дима обнаружат грязь и беспорядок и накажут её, теперь казался чистым.

Она прошла по комнатам и остановилась в гостевой спальне, глядя на подушки. Внутри её головы плыли, сталкиваясь, сине-зелёные шары, и если бы она задалась целью понять, что чувствует, то рано или поздно нашла бы этому слово – «удивление». Взятая с этой кровати подушка была как будто первым кирпичиком, вынутым из нависавшей над Кирой стены чужой власти. Стена ослабла. Кира без спросу выкинула чужую вещь, и ничего не случилось. Кары не было. Никто даже не заметил. Но дело было как будто недоделано, и она поняла, почему: она не выкинула подушку, а просто отдала Николаевой. Лихорадочное возбуждение охватило Киру, и она сбежала вниз по лестнице на кухню за мусорным пакетом, а потом так же стремительно взлетела на второй этаж, в спальню, открыла комод и стала перекладывать в пакет Димино нижнее бельё: трусы, футболки, носки. Пакет быстро надул прозрачные серые бока, пришлось идти за вторым. Кира поразилась, как много у её мужа было вещей. Когда ящики опустели, она кинула сверху две свои пижамы с длинным рукавом.

К мусорным контейнерам Кира всегда бегала быстро, ссутулившись, опустив глаза: дом никогда не отпускал её надолго, и, подчиняясь его сумрачной воле, она не смотрела вокруг. Но теперь солнце было в её глазах. Кира вышла на крыльцо с тяжёлыми пакетами в руках и, подняв голову, посмотрела на небо сквозь сплетение ветвей. Вяз, не одетый пока листвой, не мог бороться с яркими стрелами солнечного света.

Выйдя за калитку, Кира осмотрелась. За высокими заборами – очень разными заборами – видны были только крыши домов, но это были разные крыши, яркие крыши. Дома смотрели разными окнами, их окружали разные стены: тёмные, светлые, кирпич, искусственный камень, штукатурка. И в этих ярких, светлых домах жили живые люди, разные люди, может быть, непохожие на тех, которых Кира привыкла видеть вокруг себя. Что-то яркое – кажется, детская игрушка – стояло на подоконнике второго