Записки сестры милосердия. Кавказский фронт. 1914–1918 - Х. Д. Семина

Вот «курсы» я окончила! «Диплом» в кармане. Но денег от этого у меня не прибавилось! В банке по-прежнему выдают двадцать рублей в месяц, и на них по-прежнему ничего не купишь. Пошла в комиссионный магазин и, к великой моей радости, узнала, что проданы мои серьги.

* * *

Иностранные войска начинают постепенно уходить из Закавказья. Они скупают русское богатство за бесценок и целыми автомобилями увозят в Батум, а там и дальше – домой… Голодные русские рады, что иностранцы покупают за гроши все, что у них осталось ценного, благодарят и кланяются. А иностранцы, купившие тысячные вещи – меха, драгоценные камни, золото и платину – за каких-нибудь 10–12 долларов, чувствовали себя благодетелями. Когда я вошла в «комиссионный» магазин, из него выходили какие-то иностранные военные; а дамы (жены бывших русских офицеров), владелицы магазина, провожали этих военных и на всех языках говорили им всяческие любезности и благодарности за то, что они купили у них. Покупатели сели в стоявший у тротуара автомобиль, наполненный коврами, серебряной посудой и другими драгоценностями, и уехали прямо в Батум…

Вспомнила про Смирновых и пошла к ним. Сколько недель не была. Жив ли их больной?.. Поднялась, звоню. Никто не открывает двери!.. Может быть, их из квартиры выселили? Теперь это делается просто… Еще раз позвонила. Слышу, как повернули ключ в замке, чуть-чуть приоткрылась дверь, и сердитый голос спросил: «Что нужно?..»

– Ах, это вы, Тина Дмитриевна! А я не хотела открывать… Входите, пожалуйста.

– Ну, как ваш больной? Поправился?

– Уехал!..

– Поправился и уехал?

– Да… Поправился и уехал!! – с каким-то ударением сказала Вера. – Да вот я позову Любу. Она за ним ухаживала. Она вам все и расскажет…

– А где отец Павел?

– Он в собор ушел…

Пришла Люба. Тоже какая-то невеселая!..

– Вы, Тина Дмитриевна, так давно у нас не были! А за это время столько случилось происшествий… Помните, к нам пришел больной? Молодой человек с запиской от Володи. Он так быстро свалился без памяти, что мы не успели даже спросить его – кто он… Две недели он лежал в страшном жару. Бредил и метался… Мы боялись, что он умрет. Папа написал на фронт Володе обо всем и просил скорее ответить, как его имя и фамилия. Но до сих пор ничего от него еще не получили…

– А здесь все уже кончилось… – сказала Вера.

– Я его выходила… День и ночь проводила около его постели… Только папа сменял меня, чтобы дать мне немного поспать и отдохнуть. И, как только стал поправляться, он объяснился мне в любви… Я сказала об этом папе. А папа ответил: «Ну! Он, может быть, все еще бредит!» Однако вскоре Шура (так его звали) попросил у папы официально мою руку. Папа нас благословил, и мы стали женихом и невестой… Потом он написал своим родителям в Эривань. Мы знали уже, что его отец там губернатор. Через несколько дней к нам приехала его мать. Родители не знали ничего о нем и оплакивали его, как мертвого! А тут он не только жив, но и собирается жениться!.. Мать целовала без конца сына и меня, как будущую его жену. Я ей понравилась, и она согласилась на нашу свадьбу. Устроили помолвку… Она сама составила список моего приданого. «Я записываю только самые для тебя нужные вещи!» – сказала она. И эти нужные (а вернее, совсем никому не нужные) вещи обошлись папе в пятьдесят тысяч рублей!.. Я страшно испугалась… Где папа возьмет такие деньги?! А она всякий раз повторяет: «Это, Люба, необходимо иметь в нашем доме!.. Ведь отец твоего будущего мужа – губернатор!! И ты должна быть одета лучше всех в городе!» Папа соглашался на все! Лишь бы я была счастлива!.. Как-то мать и сын ушли в город. Возвращаются, а я босая бегаю по комнатам. Она прямо в ужас пришла. «Люба, разве это возможно? У тебя ноги будут большие, как у простой девки!» – «А отчего им быть большими? Я так с детства летом хожу босая». Курсы свои я забросила… Это она мне сказала, что ее сыну неприлично иметь жену – «зубного врача». И я, подавленная ее надменным тоном, послушалась и не стала ходить на лекции… С тех пор как мать приехала, она нас ни на минуту не оставляла вместе с сыном. Всегда она с нами! И всегда учит меня, как нужно жить в губернаторском доме… Наконец все приданое куплено. Тогда она объявила, что вместе с сыном поедет в Эривань, чтобы отец его благословил на брак со мной, но меня не приглашают ехать с ними. Уехали… Сказали, что только на четыре дня, а как только вернутся, сейчас же будет свадьба. Хорошо еще, что папа никого не приглашал и не делал никакого официального объявления о нашей свадьбе. Папе не понравилось, почему отец его сам не приехал сюда и не благословил нас обоих!.. Прошло четыре дня… а ни жениха, ни матери нет!.. Прошла неделя… Жениха все нет!.. И даже ни одного слова от него нет. Я говорю папе: «Сбежал!» Но папа не хочет верить. «Что ты, Люба! Ведь это не какие-нибудь простые люди! Сам губернатор, правитель целой губернии! Он бесчестно не может поступить. Что-нибудь случилось и задержались! Приедут!» Но они не приехали… Наконец мы получили коротенькое письмо. Да и то не от жениха, а от его матери. Вот что она написала: «Извиняюсь за сына. Он чувствует себя еще совсем больным и нуждается в лечении… По совету доктора он уехал на Принцевы острова… Вас он считает свободной… Он никогда вас не любил. А если объяснился вам в любви, то это под влиянием высокой температуры!..» Тина Дмитриевна, скажите, почему они, эти высокоблагородные люди, ворвались насильно в наш простой, мирный дом и причинили нам столько горя?.. Ведь мать сразу же, с первого дня знала, что ее сын меня не любит… и жениться на мне не хочет! Почему она лгала и разыгрывала из себя моего друга? Почему она ввела бедного папу в долги?.. Накупила тряпок, которые мне совершенно не нужны!.. Оторвали меня от моей работы… Два месяца я не ходила на лекции. Все это еще можно как-нибудь простить его матери, которая вообще думать не привыкла. Да и что для нее деньги, которым она цены не знает и которых она никогда не зарабатывала?! Всегда жила на деньги мужа!.. Но