Записки сестры милосердия. Кавказский фронт. 1914–1918 - Х. Д. Семина

Ходила в комиссионный магазин. Но из моих вещей ничего не продано. Придется идти наниматься в оранжерею.

– Кто вы? Говорите, вас прислал генерал Левандовский? Да, да, я говорил ему, что мне трудно управиться, но я не могу вам много платить. Посмотрим, как вы будете работать еще, – строго закончил полковник. – Идите сюда, вот видите, все заросло травой, а тут ценные растения! Вы знаете, какие это растения?

– Да! Впрочем – нет, я не знаю…

– Ну, вот! Я так и знал… Приходят наниматься, а сами ровно ничего не знают! Смотрите!.. Вот эту траву выдергивайте! А эту не трогайте, это молодые растения… Когда выполете эту грядку – нужно привезти земли вон из той кучи. Будем пересаживать растения в горшки. – Сказав все это, сердитый полковник вышел из оранжереи. Я осталась одна, смотря вслед удаляющейся высокой фигуре в заплатанных парусиновых штанах. Я стояла, боясь даже дотронуться до каких-нибудь растений, и стала рассматривать пальмы. Их было много, разных пород, в больших кадках. На полу какие-то трубы, лопата, битые горшки, водопроводный кран, из которого текла вода. Пахнет сыростью и цветами… Вдруг я вспомнила сердитого полковника и стала искать сорную траву на указанной грядке. Какую же траву надо выпалывать? Я смотрела на грядку, и мне казалось, что тут все сорная трава. А может быть, это все «ценные» растения? И я стояла, не смея дотронуться до растений… Вдруг входит полковник!.. Чтобы показать, что я работаю, я стала выдергивать подряд все, что попадалось…

– Что вы делаете?! Ведь это растения! – Он схватил мою руку, в которой я держала нежную молодую травку. – Я ведь вам показал, что выпалывать!.. Бросьте полоть! Я сам выполю, когда будет время. Теперь будем пересаживать гвоздики в большие горшки. – Он поднял лопату, вышел из оранжереи, взял тачку, бросил в нее лопату и сказал: – Вон за той оранжереей наберите черной земли и привезите ее мне вон туда! – Он показал на ряд стеклянных оранжерей и пошел по дорожке между ними. Я взяла тачку и хотела ее толкать к черной земле. Но только где же эта земля? Сколько я ни рассматривала, вся земля кругом была черная! Я совершенно не знала, которую нужно набрать в тачку… Так я стояла и не знала, на чем остановиться и что класть на тачку. Вдруг слышу шаги!.. Опять полковник!.. Я быстро стала бросать землю в тачку и повезла. Из-за угла оранжереи вышел полковник. Взглянул на землю в моей тачке, выхватил ее из моих рук и, что-то ворча, повез ее обратно… Я осталась стоять. Через несколько минут он вернулся и повез землю в оранжерею.

– Подавайте мне те горшки. Я буду пересаживать… – Я принесла несколько горшков. Он ловко стучал по ручке тачки горшком, и оттуда вываливался комок корней. – Видите! Совсем нет земли; одни корни! – И он подсыпал в горшок свежей, привезенной им земли, опускал туда корневой комок, досыпал землей доверху и передавал его мне: – Ставьте вон туда и хорошенько полейте. – Когда таких горшков было много поставлено в ряды, он сказал: – Ну, на сегодня довольно. Приходите завтра пораньше.

Пришла домой, едва отмыла руки от земли и решила ни за что не идти завтра к этому полковнику в его оранжереи. Гадость какая! Буду я возить ему землю да поливать горшки?! Довольно! Но на другое утро я все-таки пошла… Как только я пришла, полковник объявил:

– Заказ получил посадить цветы на могилу!.. Вы поедете со мной помочь мне там.

В две ручные корзинки он поставил по шести горшков с цветами. Одну дал мне, а другую взял сам. Мы сели на трамвай, поехали на кладбище, нашли место и посадили цветы. Пустые горшки он сложил в корзинку и сказал мне отвезти их в оранжерею.

– Я сейчас туда не поеду, – сказал он и ушел. Я осталась на улице около остановки трамвая с корзинками и горшками в руках. Стыд и какая-то непонятная обида за непривычную еще для меня бесцеремонность обращения со мной сжали горло до слез и приковали ноги к тротуару. Я не знала, что мне делать! Неужели я понесу эти корзинки с пустыми горшками? Вот старый нахал!.. Не понесу! Брошу вот тут и корзинки, и эти проклятые горшки!..

Вдруг мелькнула мысль, что он пожалуется на меня генералу, а тот будет высмеивать меня! «Два дня проработали, а старику столько убытков причинили!» Нет. Я не имею права так поступать! Полковник надеется на меня, и я должна отвезти его корзинки!.. И, не глядя ни на кого, я села в трамвай и повезла их в оранжерею. Там я увидела какого-то долговязого парня, отдала ему порученные мне корзинки и ушла.

Никогда больше я не видела ни полковника, ни его оранжереи… Моя заработанная плата, конечно, пропала…

Решила пойти опять к доктору и попросить какое угодно дежурство, а то нечем будет заплатить за комнату. Из моих вещей, данных на продажу, ничего до сих пор не продали…

Как-то иду по улице и слышу, кто-то кричит меня:

– Тина Дмитриевна, здравствуйте!.. Что с вами? Кричу, кричу, а вы точно оглохли!

Оглядываюсь – Евгения Михайловна Рыхальская.

– Вы так углубились в себя, что не замечаете знакомых! Где вы пропадали столько времени?.. С иностранцами веселитесь? Приходите лучше к нам! У нас по вечерам собирается молодежь и веселится. У сестры много знакомых американцев и англичан. Натащили всяких банок с консервами… Впрочем, у вас, наверное, и у самой их много!.. Приходите к нам непременно! Если у вас нет консервов – дам банку сгущенного молока; у нас его много…

Вот не всем плохо живется! Даже веселятся! И уж, конечно, не пойдут работать в оранжерею…

Как-то пришли ко мне знакомые офицеры. Вид у них был совсем не голодный!.. Я спросила их, работают ли они.

– Мы за неделю зарабатываем по тысяче рублей каждый! А начали с пустяков. Самое выгодное теперь – спекулировать на валюте! Есть у вас деньги? Если есть, то мы купим и для вас. Но долго товар держать на руках нельзя! Купили, подержали день-два и продавайте!.. В несколько месяцев капитал сделаете! – бодро говорили они, перебивая друг друга. – И, главное, работа чистая… Вон, Крутецкий и князь Ухтомский открыли сапожную починочную. Сидят день и ночь, стучат молотком по каблукам и по своим пальцам… Грязные, ногти черные. Теперь боятся даже выйти на улицу, чтобы не встретиться со знакомыми. А наше дело чистое и легкое!..

Муж сестры Крутецкого, бывший прокурор, торгует старыми вещами на солдатском базаре… Я