Записки сестры милосердия. Кавказский фронт. 1914–1918 - Х. Д. Семина

выползла огромная белая, с синеватым пояском, вошь и остановилась, как бы в раздумье, куда ей идти дальше!.. Меня охватил ужас, что она сейчас поползет на меня!.. Она была так огромна, что я видела ее плоскую на вытянутой шее голову и не то усы, не то зубы, торчавшие впереди… Она была так страшна, что я глаз от нее не могла отвести… К счастью, она не заинтересовалась мною, а может быть, озябла просто. Словом, она повернулась и лениво поползла обратно за воротник своего хозяина. Через несколько станций татары вышли из вагона.

Когда я приехала в Тифлис, мои добрые хозяйки-армянки предложили мне пойти с дороги в серные бани вместе с ними. После купания они заказали кебаб, и, закусив и отдохнув в бане, мы поехали домой. Я чувствовала себя прекрасно…

Вскоре пришли книги, и я стала разбирать их и составлять каталог. Потом пошла в университет предложить их медицинскому факультету в память моего мужа… и совершенно неожиданно встретила там профессора Разумовского, который был в Казанском университете, когда там учился Ваня!

– Мы с радостью и большой благодарностью принимаем дар, – сказал старый профессор. – Имя вашего мужа запишем как жертвователя.

Вот уже несколько дней я чувствую какую-то неопределенную тоску. Не хочется ни есть, ни пить; плохо сплю; в теле тяжесть; едва хожу от слабости… На другой день после того, как я сдала книги в университет, я почувствовала сильный озноб. Потом жар. Легла в постель, чтобы согреться, так как меня трясло от сильного озноба – и шесть недель была между жизнью и смертью… Когда я легла в постель, то чувствовала потрясающий озноб; а потом от головы стал спускаться жар, дошел до ног и охватил все тело. Не было ни одного вершка холодного на всем теле. Все оно горело как в огне, и ни на минуту не отпускало. Я собрала все силы, постучала в стенку к хозяйкам и попросила их позвать знакомого доктора.

– Не пугайтесь, у вас сыпной тиф… Но мне кажется, не в тяжелой форме, – сказал доктор Божовский после осмотра. – Если ваши хозяева ничего не будут иметь против этого и если у вас есть деньги, чтобы лечиться дома, то я советовал бы вам тут и лежать! У меня есть хорошие сестры, которые работают за очень скромную плату. А с вас, как с сестры милосердия, несомненно, возьмут совсем мало. Поэтому лечитесь дома! Сестру я вам пришлю. Вчера одна очень хорошая освободилась. Если же попадете в госпиталь или больницу, то живой вам оттуда не выйти… Там всюду переполнено, холод, медикаментов нет, ухода нет, еды нет, белье не меняется, посуда не моется. Нет горячей воды, совсем нет мыла…

Я указала доктору несколько адресов моих друзей, попросила его сообщить им и переговорить с хозяйками. Если они согласятся оставить меня в их доме, то немедленно прислать сестру для ухода за мной.

– Я сам буду навещать вас так часто, как только будет возможно, – сказал доктор.

Время затянулось для меня какой-то серой пеленой, и я сквозь нее едва узнавала приходившего ко мне доктора и чуть видела женщину в белом, склонившуюся надо мной… Чем ближе к кризису, тем мне становилось тяжелее. Мне казалось, что я не теряла полного сознания. Но иногда вдруг я точно просыпалась от того, что сестра трясла меня и даже хлопала по щекам, стараясь привести меня в чувство… Над кроватью у меня висел ковер. На нем все время мне мерещилась крючком скорчившаяся старуха. Вид ее меня страшно раздражал, и я попросила ковер снять. Но и на голой стене старуха продолжала сидеть… Перед самым кризисом доктор спросил меня, не хочу ли я позвать священника. Я поняла, что дела мои плохи, и попросила позвать отца Смирнова. Отец Павел исповедал и причастил меня. Мне стало как-то радостно, легко…

– Отец Павел! Что, я умираю? – спросила я.

– Нет! А теперь, после причастия, вы скоро совсем поправитесь.

Отец Павел после этого дня бывал у меня каждый день и подолгу просиживал, стараясь отвлечь меня от тяжелого настроения. Я ясно его видела и даже разговаривала с ним; но в то же время я ясно видела в ногах на стене старуху…

– Отец Павел! Видите старуху?.. Сидит на стене!

Он испуганно крестит меня.

– Что вы! Никакой старухи нет нигде! Это ваша болезнь… Господь с вами! – Он крестил меня и читал молитвы. Каждый раз, уходя и приходя, он меня крестил, и мне было это всегда очень приятно…

– Какая температура? – спрашиваю сестру, вынувшую термометр. И все 43 держится… Сестра вытирает меня водой с уксусом, но это очень неприятно… Я протестую… Но доктор настаивает на этом… Потом, правда, мне становится легче…

Наступил день кризиса. Доктор заранее принес ампулу камфары и шприц и еще раз просил сестру никак не пропустить момента впрыснуть ее, как только температура упадет… За пятнадцать минут до кризиса температура была все та же. И вдруг меня точно облили холодной водой, и я стала опускаться в яму… Сначала это было приятно и легко: я не чувствовала ни тела, ни боли, а стала куда-то проваливаться…

– Тина Дмитриевна! Кризис миновал благополучно!.. – Я открыла глаза. Сестра стояла передо мной и плакала: – Все кончилось благополучно… Я сделала два впрыскивания, и сердце сразу стало работать лучше!.. Ну, вот, пейте кофе! – Я выпила. Но говорить совсем не могла. С трудом подняла руку к лицу, по которому катились капли холодного пота, наступило полное безразличие и покой, в котором я не чувствовала своего тела…

Сестра не отходила от меня и все время следила за моим пульсом. Пришел доктор Божовский, тоже посмотрел мой пульс.

– Поздравляю! Кризис прошел благополучно… Теперь только питание, и вы скоро будете совсем здоровы, – сказал он.

На другой день я проснулась и почувствовала, что болезни уже нет!.. Жару нет; ничего не болит; только не было и сил даже поднять руку, чтобы перекреститься!.. Сестра все так же поднимала меня, чтобы переменить белье или дать пить. Две недели еще смотрела она за мной. Ходила в очередь за сахаром, за хлебом. Покупала за большие деньги свинину, жарила ее и кормила меня. Потом учила ходить… Но от слабости в глазах был черный снег…

Через две недели доктор взял сестру к другому больному.

– Теперь она вам не нужна, – сказал он. – Питайтесь и набирайтесь сил. Я буду иногда заходить, справляться, как вы себя чувствуете…

При сестре я ходила по комнате от кровати до стула, и все было ничего. Но