Записки сестры милосердия. Кавказский фронт. 1914–1918 - Х. Д. Семина

он! – Этот жалкий трус!.. Ведь я выходила и спасла его от верной смерти!.. И он не нашел в себе смелости хотя бы написать папе простую записку и поблагодарить того, который тоже не спал ночи, сидя у его постели. Что они думают?! Что я стану его оплакивать, искать?.. Нет! Такого ничтожества мне в мужья не нужно… А вот папу безумно жаль! Он страдает и за себя, и за меня. Ему обидно, что люди за добро платят злом… А теперь еще этот долг ему нужно выплачивать. Он ведь занял деньги на мое приданое. У нас нет почти ничего! Все в этой квартире чужое. Нас просили жить в ней, чтобы сохранить ее. Владельцы уехали в Добровольческую армию. Все наше имущество, что мы вывезли из Александрополя, у нас отняли по дороге курды… У нас все было нагружено на два фургона. Но, когда мы отъехали от Александрополя несколько верст, мы заметили, что за нами гонятся курды. Мы соскочили с фургона и спрятались в кустах. И мы видели, как курды повернули наших лошадей и погнали фургоны обратно в Александрополь… Мы остались с тем, что было на нас. В числе этого было немного спрятанных денег. Пока было светло, мы сидели в кустах. Когда же стемнело, мы вышли и всю ночь пробирались к станции. Когда пришли к ней, то оказалось, что поезда не ходят… Мы шли дальше… Только на следующей станции нашли поезд и сели в него. Добрались до папы без копейки денег и только в одних платьях. Все потеряли. Но тогда еще папа получал жалованье, как настоятель собора. Теперь грузинское правительство не платит ничего. Говорят даже, что собор закроют. (Грузинское правительство собора не закрыло. Но, чтобы отделаться от русского священника, его арестовали. Продержали два месяца в тюрьме и выпустили с условием, чтобы он немедленно выехал из Тифлиса.) Папе приходится платить за наше с Верой учение, и еще Митя тоже учится.

– А вы, Люба, опять учитесь?

– О, да! Не только учусь. Но еще стараюсь наверстать потерянное время!.. У нас много забот и без меня… Давно нет писем от Володи и Сережи. Володя после распада Западного фронта приехал к нам. Но прожил всего несколько дней и заявил, что не может сидеть сложа руки и смотреть на «расхлёстанную солдатню»… Уехал в Персию к Сереже. Сережа тоже артиллерист. Он командует батареей. У нас еще жила двоюродная сестра Нюра, она дочь маминой сестры. Она приехала к нам из Полтавы. Училась вместе с нами в гимназии. Потом встретила артиллерийского офицера, товарища Сережи, и вышла за него замуж. Он тоже служит на Персидском фронте. После революции она уехала к мужу в Персию. Последнее их письмо мы получили три месяца тому назад. Они пишут, что среди солдат, да и некоторых офицеров, есть коммунисты. Приходится отбиваться от своих русских солдат, а не от турок… Так что, как видите, наша семья разделилась на две половины – одна здесь, а другая в Персии. Когда уезжала Нюра, папа дал ей ваш бакинский адрес. На всякий случай…

– Вот и хорошо! Я скоро еду домой в Баку. – Я собралась уже уходить, когда пришел отец Павел. Конечно, он задержал меня.

– Всегда рад видеть вас, Тина Дмитриевна! – приветливо сказал он. – Верочка, хорошо бы попить чайку… На дворе такая жара, пить хочется! А холодную воду пить, по кавказскому обычаю, вредно. Давно я вас не видел! Вы все такая же!..

– И вы тоже, отец Павел, все такой же! Живой, веселый и полный энергии…

– Нет, Тина Дмитриевна, не тот! На душе неспокойно! От мальчиков моих нет давно писем. А время, сами знаете, какое теперь!.. Совсем не знаю, где они и что с ними. Были в Персии… Но там фронт тоже развалился… И ходят слухи, что и там объявились коммунисты не только среди наших солдат, но даже и среди офицеров. Два сына и племянница с мужем там, но ни от кого нет ни слова. Володя мой… Помните его?.. Он тогда еще был худеньким кадетом и таким остался… Кончил училище в начале войны. Вышел в артиллерию. Попал на Западный фронт. Когда все там развалилось, приехал домой ко мне. Побыл неделю, изнервничался и уехал к Сергею в Персию. Тоненький, стройный, затянутый, как девушка… Сережа – тот прямо кряж! Крепкий парень… Отличные дети!.. Ласковые, простые, не гуляки. А Митю видели? Вырос-то как! Выше меня стал!.. А помните, там, на «казачьем посту»! Он еще совсем был маленьким… Все предлагал «горяченьких»… В руках ничего нет, а он будто перебрасывал что-то из руки в руку и предлагал «купить горяченьких». Сам ведь выдумал… – И отец Павел оживился, вспоминая жизнь, когда он растил детей и вырабатывал из них честных людей и горячих патриотов. Получая скромное поповское жалованье, даже и в такой глуши трудно было жить. И он, чтобы иметь нужные гроши, давал уроки и в реальном училище, и в женской гимназии.

– Пожалуйте чай пить! Самовар закипел! – сказала, входя, Вера.

– Верочка, а где Митя? – спросил отец Павел, когда мы сели за стол.

– Он ушел с товарищами в Каджеры. Они там будут ночевать… Не беспокойся! С ними пошли и взрослые.

– Отличной хозяйкой стала ваша Вера!.. Надо теперь замуж ее выдать! Она и мать будет хорошая…

– Куда нам замуж!.. Женихи для нас еще не родились! Да и кто на нас женится? Поповны ведь мы… – с горечью сказала Вера.

– Ну что ты, Верочка! И для вас родились женихи!..

– Только где их разыщешь?

– Весь мир чуть не перевернулся!.. Вон наши мальчики недалеко от нас. Что тут до Персии?.. Ведь меньше двух суток! А писем нет вот уже три месяца! – пробовал успокоить отец Павел. Но Вера, блестя слезами на черных глазах, не могла не высказать накопившуюся обиду за себя и за оскорбленную сестру…

– Если все они такие же, как этот Любин жених, так лучше бы они никогда не приходили в наш дом…

– Вера! Я ведь просил, чтобы никогда больше об этом не было разговора! – строго сказал отец.

– Я, папа, все рассказала Тине Дмитриевне! Она наш друг и не станет смеяться над нами! – сказала Люба.

– Мы здесь чужие! Хотя родились и выросли здесь… Поедем на твою родину, в Полтаву. Может, там люди добрее будут к нам… Вон наша мама! Приехала на Кавказ семнадцати лет. Всю жизнь прожила в Александрополе. Год лежала больная в постели… Кто зашел навестить ее?! А когда умерла, мы одни с