Король пиратов. Удивительная история Генри Эвери и зарождение Золотого века пиратства - Шон Кингсли

Мы встретили корабль чужой,

Он звался «Гансуэй».

Мы бросились отважно в бой

На абордаж скорей.

Он столько золота таил,

Что каждый там, возможно,

Шесть сотен фунтов получил.

Пираты, осторожней!

Вот так мы плавали тогда,

Хозяева морей,

Купцов мы грабили всегда

С жестокостью зверей.

И отправляли мы потом

На дно корабль порожний

С людьми, что плавали на нем.

Пираты, осторожней![266],[267]

Глава 8

Насилие на Gunsway

С ильные мира сего не усматривали в действиях Эвери ничего романтичного – будь то кража государственного фрегата Charles II в Ла-Корунье или рейд в Индийском океане. Все просто и прозрачно – ограбление и массовое убийство. В то же время в народном воображении легенды распространялись как лесной пожар. Для одних он был королем пиратов. Для других – Робин Гудом океанов. Людям нравились драма, приключения и успех героя из простого народа.

В глазах падишаха Великих Моголов кража богатств со «священного корабля», который вез паломников, совершавших угодный Аллаху хадж, была святотатством[268]. Аурангзеб разгневался не только из-за золота и серебра, но и из-за сообщений о «чудовищной неслыханной истории»[269], повествующих, как в перерывах между подсчетом добычи команда Fancy устраивала буйные оргии группового изнасилования. В Сурате и Бомбее пиратского короля очернили, назвав бесхребетным насильником, которого необходимо сурово наказать.

Насилие на плавучем сундуке с сокровищами падишаха превзошло все границы. После того как пираты обчистили «Ганг-и-Савай» от носа до кормы, перенеся на «Причуду» золото и серебро, вырученные за товары в Мекке и Мохе, команда занялась личными вещами торговцев и пассажиров, зверея при отказах жертв говорить. Во время одного из предыдущих рейдов в Красном море раздражение пиратов переросло в злобу, когда капитан Джон Соубридж, плывший в Сурат с грузом арабских лошадей, пожаловался на плохое обращение. Разбойники решили, что простейший способ остановить его нытье и заставить держать язык за зубами – сшить ему губы, используя иглу для парусов и бечевку. Вскоре капитан умер[270]. Пассажиры и команда Gunsway понимали, что их ждет. Пираты добьются своего самыми грязными средствами.

У Генри Эвери не было выбора, кроме как позволить пиратам проявить свою натуру. Его люди были опьянены успехом, богатством и насилием. Глупо было надеяться, что он сумеет вразумить команду, и та откажется от буйства. Капитан заперся в своей каюте на корме Fancy и строил планы мести семьям, которые обидели его в юности. Пират лишь, понурив голову, слушал стоны, разносящиеся над волнами: жестокое изнасилование невинных девиц не входило в кодекс чести Эвери. Однако капитан понимал, что если он попытается помешать мужчинам быть мужчинами, пиратам быть пиратами, то может лишиться своего поста, а то и жизни.

Размышления прервал стук в дверь: лейтенант попросил его перейти на Gunsway. В одной из больших кают индийского судна пираты обнаружили какую-то знатную даму со свитой. Лейтенант «опасался, что парни так разгорячились, что убьют их всех или сделают что-нибудь похуже». Требовалось срочное вмешательство. Дама оказалась внучкой падишаха Аурангзеба, и она пряталась «со своей челядью, своими евнухами и всем необходимым для ее гардероба»[271]. Позднее, когда история об индийской принцессе разлетелась по всем морям, родилась легенда, что она плыла, чтобы выйти замуж за правителя Персии, и везла огромное приданое.

В каюте Эвери увидел «такое зрелище славы и несчастья, какого никогда не видывал буканьер». Внучка падишаха, разодетая в золотые и серебряные ткани, сидела на диване и плакала от страха[272]. При появлении короля пиратов она затрепетала, опасаясь за свою жизнь. Некоторые люди обвиняли Эвери в неумении управлять своей похотью.

В самом раннем рассказе о принцессе, изложенном одним торговцем из Пенсильвании в сентябре 1697 года, спустя два года после рейда, говорится, что ее собирались выдать замуж и что экипаж Fancy «убил большую часть людей и выбросил ее за борт. Они публично хвастаются этим за выпивкой»[273]. В другой версии истории Эвери влюбился и потерял голову. «Не видел я создания прекрасней, в ее глазах чарующая мягкость, – якобы таял он. – Мне в душу погружается она… Сюда тебя послали небеса, благая императорская дева, чтоб королевский род здесь основать, стать матерью могучего народа»[274],[275].

Однако куда правдоподобнее приземленный вариант: практичный гиперреалист Эвери был достаточно умен, чтобы понимать, что дурное обращение с человеком, занимающим столь высокое положение при дворе падишаха Великих Моголов, крайне помешает его планам исчезновения. Насилие над женщиной – не его стиль, и на текущем этапе карьеры король пиратов жаждал только одного: богатства. Эвери сразу заметил признаки статуса принцессы: каюта была «усыпана алмазами, и я, как истинный пират, вскоре дал ей понять, что больше думаю о драгоценностях, нежели о леди»[276].

Увидев юную и красивую «леди в слезах», Эвери проникся глубоким сочувствием и «оказал уважение, положенное согласно ее высокому рождению»[277]. Генри приказал своему лейтенанту выставить охрану перед дверью каюты. Он был вполне готов к цивилизованному общению, но здесь началась комедия ошибок. Принцесса решила, что король пиратов блокировал дверь, чтобы совершить насилие, а затем убить ее. Чтобы оттянуть момент, она сняла «свои драгоценности так быстро, как только могла, и отдала их мне; а я без дальнейших любезностей взял их так же быстро, как она мне их отдала, и сунул в карман»[278].

Две женщины из свиты повалились в слезах на колени перед Эвери, воздевая руки и умоляя спасти их госпожу. Король пиратов продолжал проявлять интерес не к принцессе, а к ее богатствам. Спокойными ободряющими жестами он дал понять, что ей ничего не грозит, если она отдаст все свои драгоценности и деньги. Настроение улучшилось. Пирата Генри Эвери приветствовали как героя, который спас жизнь внучке падишаха, за что будет щедро вознагражден:

Она встала, улыбаясь, подошла к красивому индийскому шкафу и открыла потайной ящик, откуда достала еще одну маленькую вещь с маленькими квадратными ящичками и отверстиями; принесла мне в собственной руке и вознамерилась встать на колени, чтобы отдать ее мне… и она отдала мне этот маленький ящик или ларец, не знаю, как его назвать, но он был полон дорогих драгоценностей